— Все рано или поздно умирают.

— Но не всегда насильственной смертью.

И вдруг ни с того ни с сего он признался:

— Я убил человека.

— Что?

— В первый год работы. Я останавливал мозговое кровотечение. Рука соскользнула, и пациентка умерла.

Я не знала, что сказать, и просто прокручивала его слова в голове.

— Эгги я об этом не говорил, — добавил он.

— Почему?

— Женщине не надо знать о муже такие вещи. Я нахмурилась и посмотрела ему в лицо, освещенное звездами.

— То есть правду?

— То, что он может совершать ошибки.

— А. Жаль тебя расстраивать, но Эгги, безусловно, знает, что ты не идеален.

— Можно, по крайней мере, попытаться защитить ее от этого.

— Ты часто думаешь о том случае? — спросила я.

— Нет, — ответил Гас, — вообще про него не вспоминаю.

— Почему?

— Не могу себе позволить — иначе никогда больше не встану за операционный стол.

Я поразмыслила над этим, хорошо понимая, что он имеет в виду. Если я хочу и дальше заниматься своей работой, мне придется определиться с приоритетами. Но не знаю, смогу ли я. Наверно, это значило бы простить себя.

— Ну, это неважно, — сказал Гас уже более твердым голосом, словно пытался убедить самого себя, и откинулся на локти, глядя на возвышавшуюся над нами гору. — Все мы просто мясо. Гребаное мясо.

Я поморщилась.

— То есть ты все-таки мясник.

— Так и есть. И тебе лучше стать такой же. Я не хочу, чтобы жизнь оставляла у тебя в душе раны, Инти. Ты же член моей семьи.

18

Теперь завыли все волки. Они воют днем и ночью, обегая границы своих новообретенных территорий, перекликаются друг с другом, чтобы очертить контуры своих владений, посылают остальным волкам предупреждение держаться подальше от их земли. Они в самом деле строят здесь свой дом, создавая «карты», которые передадут следующим поколениям.

Я бываю в лесу каждый день, иногда летаю с Фергюсом на самолете, в другое время езжу верхом вместе с коллегами. Порой выбираюсь одна, и тогда удается скакать быстрее. Я слежу за перемещениями волков и собираю сведения, изучая их помет и останки добычи.

Детенышам самки по имени Пепел из стаи Абернети около трех месяцев, и они быстро растут. Теперь они уже молодняк, шерсть стала жесткой, как у взрослых волков, глаза приобрели пронзительный цвет бледного янтаря. Питаются они мясом грызунов, которых способны поймать. Воют уверенно. Будь моя воля, я бы проводила с ними весь день от рассвета до заката. Девочка-последыш, Номер Двадцать, которую я с трудом достала из норы, когда она была новорожденной, остается самой маленькой и самой светлой из всего помета. Но она же и самая бойкая и ловит добычи в два раза больше, чем ее братья и сестры. Я предполагаю, что, несмотря на свой малый рост, однажды она может возглавить эту стаю.

Стая Танар, к востоку отсюда, захватила самую обширную территорию, и три ее юных волка выросли и достигли половой зрелости, а значит, скоро могут покинуть сородичей в поисках партнеров. Но пока группа из пяти волков полна решимости охотиться коллективно и представляет собой самую гармоничную в этом отношении стаю, без борьбы за доминирование. Они дают мне надежду, эти волки из стаи Танар, поскольку крепчают и осваиваются, а значит, условия Шотландского высокогорья для них благоприятны.

Кроме того, вдруг выяснилось, что робкая Номер Тринадцать, оставшаяся в загоне, как мы предполагали, из страха, возможно, вовсе ничего не боится. Не исключено, что она просто ждет. Потому что вчера молодой самец Номер Двенадцать, который рыскал в опасной близости от ее клетки и внушал нам всем беспокойство, зашел внутрь загона, но не напал на Тринадцатую, а спарился с ней.

Почти каждый день, просыпаясь, я боюсь звонка с сообщением, что молодой волк забрел на территорию чьей-то фермы и был застрелен. Или попал в капкан и умер от ран. Неистовая Номер Десять из стаи Гленши сбежала из загона в первый же день и не вернулась. Каждый раз, выходя в лес без цели найти конкретного волка, я настраиваю радиопеленгатор на ее сигнал на случай, если окажусь рядом с ней, но прибор молчит. Видимо, мы потеряли Десятую окончательно. Но другие члены стаи остались и возбуждают мое любопытство.

Я лежу на отдаленном холме, приставив к глазам бинокль и пытаясь не обращать внимания на укусы надоедливой мошкары. Мне нужно выяснить, почему пятеро волков из стаи Гленши постоянно обретаются на южном склоне покатой горы, у реки, прорезающей гряду. Это самое сердце их территории, так что чужие волки вряд ли забредут туда, а значит, там наиболее безопасное место. Я надеялась, но не осмеливалась предполагать, что здесь у них логово для выведения потомства, и, глядя на них сейчас, я думаю, что была права. Номер Восемь, размножающаяся самка, или альфа-самка, кажется, копает нору. Мне приходится изо всех сил сдерживать вопль восторга, и я лишь тихонько смеюсь, а руки дрожат от облегчения.

Внезапно радиопеленгатор в моем рюкзаке издает короткий сигнал. Вероятно, я оставила прибор настроенным на волну одного из волков из стаи, но снова раздается отрывистое пиканье, сообщая мне, что устройство уловило движение где-то поблизости, гораздо ближе, чем соседняя гора, на которой собрались волки Гленши.

Здесь открытая местность. Широко раскинувшиеся, продуваемые ветрами голые горы и холмы.

Укрыться негде. Но у основания холма, на котором я лежу, есть небольшая заболоченная пустошь, где в высокой траве вполне может притаиться дикое животное, если оно умеет хорошо прятаться.

Я жду, внимательно оглядывая подножие холма. Трава колышется ветром, маскируя все движения. К машине я могу пройти только этим путем.

— Цце же ты? — шепчу я.

Думаю, я знаю, кто это. Должно быть, она вернулась.

Я встаю в полный рост и иду в ту сторону размашистым шагом, громко топая, как бывает, когда хочешь напугать змею. Если вести себя как добыча, то тебя именно так и будут воспринимать. Создавая как можно больше шума, я вынимаю из рюкзака радиопеленгатор, выключаю пикающий монитор и начинаю скачивать данные с ближайшего ошейника.

Долгий, леденящий душу путь до машины. Мои ботинки хлюпают по пахучему торфяному болоту, и я думаю, что стать добычей волка здесь было бы ужасно — никакой надежды сбежать, к тому же сама попытка дать стрекача только ускорит твой конец; остается уповать на то, что и для волчицы топкий грунт не самое удобное место для нападения. Но не будем притворяться, что у меня есть хоть часть ее