Шрифт:
Закладка:
ЕЦ Любимый литературный жанр, в котором вы работаете, рассказ. Чем он дорог вам?
СК Кто-то знаменитый сказал: написать роман легче, чем хороший рассказ. Абсолютная правда. Каждый мой рассказ, даже крошечный, – несколько месяцев жизни. Каждый рассказ – целый мир со своими отдельными стилем, слогом, темпом, музыкой, шумами и запахами. Нужно в тесном пространстве нескольких страниц уместить всё это, не говоря уже о самой истории. И мне важно, чтобы читатель не остался равнодушным к созданному мной миру. Пусть ему не понравится, пусть поёжится, покривится, усомнится или заплачет – лишь бы не отложил в сторону.
У меня был такой, можно сказать, мистический случай. После публикации моего рассказа «Заноза» в русской газете во Флориде редактор сообщил мне: один из читателей очень хочет со мной связаться. Я разрешил дать этому человеку мой электронный адрес – и ко мне пришло поразительное письмо. Автор писал, что, не будучи постоянным читателем газеты, взял её в руки только для того, чтобы немного развлечься во время какого-то затянувшегося ожидания, и случайно открыл на странице, где был напечатан мой рассказ. Бегло просмотрев несколько абзацев, он неожиданно заинтересовался, стал читать внимательнее. В герое рассказа он узнал парня, с которым познакомился в детстве, хотя имя героя было мной изменено. Трагедия, описанная в рассказе, действительно случилась в реальной жизни в середине 70-х: её герой, мой близкий друг – умный, спортивный, тонкий, необычайно обаятельный молодой человек – умер в возрасте двадцати лет от тяжёлой болезни. Так вот, тот человек, что написал мне письмо из Флориды, был ещё восьмилетним мальчиком, когда познакомился с моим другом в больнице. Они пролежали в одной палате недолго – мама мальчика была рентгенологом и договорилась, чтобы сына обследовали во взрослой больнице, где она работала (советские времена!). Мой друг был смертельно болен, однако за несколько дней сумел произвести на ребёнка такое впечатление, что тот запомнил его навсегда. Парень рисовал незамысловатые, но смешные рисунки (которые мальчик сохранил и, став взрослым, привёз с собой в эмиграцию, в Америку), рассказывал много интересного. Потом мальчик узнал: мой товарищ через полгода после их встречи умер, ему сказала об этом мама.
Прочитав письмо, я позвонил этому человеку и выслушал его историю ещё раз – более подробно. Меня, без преувеличения, била мелкая дрожь: после ухода моего друга из нашего мира прошло сорок лет, но, кажется, я вернулся в то время. Я спросил, как он узнал запомнившегося парня в герое рассказа, ведь там многое изменено. Не раздумывая, он ответил: «Я сразу понял, что это о нём. Вы передали не только ситуацию, но что-то неуловимое – суть человека»… Вот чем мне дорог жанр рассказа.
Тайна Р.В.
(Роман Вершгуб)
Зимой 2013-го в Чикаго скончался эмигрант из Украины, врач Роман Вершгуб. Многие люди, умирая, уносят с собой тайну. Мне всегда казалось, что ее совсем необязательно разгадывать – человек имеет право недосказать сюжет собственной жизни. И все же тут был особый случай.
Впервые о том, что Роман Вершгуб пишет рассказы, я услышал от Ефима Петровича Чеповецкого, знаменитого детского поэта, в свои последние годы жившего в Чикаго. «Прекрасная проза, – воскликнул Е.П. – Но загвоздка в том, что Роман не хочет ее публиковать».
Он печатал свои рассказы на машинке: два-три экземпляра. И давал читать двум-трем людям. Когда мы познакомились, Роман оказал эту честь мне. Чем сразу поразили меня его рассказы? Они явно были написаны профессионалом.
Я совершил ту же ошибку, что и другие. Спросил: хотите, предложу ваши работы в один из эмигрантских журналов, с которыми связан? И получил такой же категоричный отказ.
Тогда он был уже безнадежно болен. И знал это. И поддался на уговоры друзей: стал иногда читать свои вещи в литературной студии Чеповецкого. Однако еще тверже говорил о ненужности публикаций.
Майя, вдова Романа, нарушила его волю. Не мне ее упрекать. В былые дни легенды о Майе, враче-гомеопате, гуляли по Киеву. А сейчас, через несколько десятилетий, она занималась восточной гимнастикой, водила машину. Она не раз приезжала ко мне в редакцию. За советом: как составить сборник? Как назвать книгу? Но главное – спросить: как я понимаю подтекст того или иного рассказа?
Ее тоже волновала тайна мужа. Жене Роман никогда не давал читать свою прозу. Робел, зная ее хороший вкус и категоричность оценок? Может быть. В чем-то не доверял? Вряд ли. Многие детали безоговорочно твердили: он любил Майю, долгие годы их брака был предан ей.
У меня собралась большая папка рассказов Вершгуба. Иногда я перечитываю их. Рассказы эти печальны, а на первый взгляд – безотрадны. К одному из них автор поставил эпиграф: «Успехи мнимы, беды истинны». Герой этой новеллы молодой ученый Виталий, которого справедливо считают гением, отказывается вдруг от защиты диссертации, уходит из родительского дома – уходит к некрасивой женщине, гораздо старше себя («Маменькин сын»). Хирург Саша, делающий уникальные операции, неожиданно теряет свой дар и мучительно пытается понять, кто виноват в этом, – нежели он сам? («Кузнец своего счастья».) «Я узнаю в рассказах реальные события и реальных людей», – сказала Майя. И наконец я догадался: пространство рассказов было для Романа Вершгуба своеобразной лабораторией психоаналитика. Здесь он, не верящий в Бога, но доверяющий судьбе, стремился проникнуть в логику и смысл, а скорее – в алогизм и бессмыслицу бытия.
Однажды в начале апреля мы столкнулись с Майей на Devon Avenue, которая дала когда-то приют многим эмигрантам из бывшего СССР. Торопливо обменялись новостями. «Вам передали книгу?» – «Пока нет. Уже вышла? Поздравляю! А какой тираж сборника?» – «Пятьдесят экземпляров». – «Так мало…» – «Так много. Тридцать книг валяются у меня в шкафу – никому не нужны».
Майя вздохнула: «Там, на небе, Роман, конечно, осуждает меня…»
…Но вот уже нет и Майи. С ее разрешения (незадолго до смерти), высказанного мне и журналисту Нине Дубровской, которая участвовала в подготовке книги к печати, я все-таки напечатал несколько рассказов Романа Вершгуба в русских журналах Америки и Германии.
