«Допустим, я обладаю властью,– размышлял он по пути,– но насамом деле я узник, я закован в цепи, тяжести которых Сетерис себе даже не представляет. В свое время я мечтал о побеге изЭдономи. От императорской короны сбежать невозможно – только на тот свет».

Но Майя понимал, что никто ему не поверит, никто не поймет, почему он чувствует себя узником, и меньше всего Сетерис. «Будь благодарен богине за то, что это всего лишь метафора»,– мрачно посоветовал он себе и выбросил из головы мысли о тюрьмах и цепях.

Мичен’тэйлейан показался ему таким же холодным и неприветливым, как тучи за окном. С другой стороны, это ощущение вполне могло быть вызвано присутствием Сетериса. Бывший наставник стоял в центре зала и ждал с таким видом, какой он напускад на себя вЭдономи, когда Майя опаздывал на обед или на урок, не сразу являлся на зов. Карманные часы он не вынул, но выражение его лица было достаточно красноречивым.

–Ваша светлость,– негромко произнес Сетерис при виде Майи и поклонился. Майя машинально принялся угадывать его настроение и чувства по жестам – словно читал зашифрованное послание, ключ от которого был известен лишь ему. Холодная ярость, нервозность и вто же время самоуверенность, основанная на чувстве собственного превосходства. Его охватило отчаяние, и он подумал: «Я никогда никого не буду знать так хорошо, как знаю Сетериса».

Он ответил:

–Доброе утро, кузен.

Он позволил Ксевету и охранникам устраиваться на своих местах сколько им заблагорассудится, хотя при других обстоятельствах его раздражал бы секретарь, который без конца раскладывал и перекладывал на столе свои неизменные стопки документов. Майя видел, что Сетерис вот-вот взорвется, и старался думать только о своей позе и дыхании, о том, что нельзя позволять Сетерису давить на себя.

Лишь после того, как Ксевет дал знак, что готов начинать, Майя взглянул прямо в глаза бывшему опекуну и сказал:

–Кузен, мы обдумали вашу просьбу о назначении. Нам сообщили, что секретариат лорд-канцлера нуждается в чиновнике по связям с городскими властями Кето. Нам кажется, что этот пост достоин аристократа, обладающего вашими талантами – если вам будет угодно его принять.

–Чиновник по связям,– медленно повторил Сетерис.– В секретариате лорд-канцлера.

Майе был хорошо знаком этот нейтральный, задумчивый тон. Голос Сетериса становился таким, когда в его присутствии кто-то произносил или совершал неслыханную глупость. Именно так он давал идиоту последний шанс исправить положение. Руки Майи, лежавшие на коленях, где Сетерис не мог их видеть, были стиснуты так крепко, что суставы хрустели, а кольца больно впивались в ладони.

–Мы думали, ваша светлость,– после небольшой паузы заговорил Сетерис,– что представляем для вас бóльшую ценность.

–Это почетная и ответственная должность,– вмешался Ксевет.– Уверяем вас, чиновник, занимающий ее, пользуется уважением его светлости императора и господина лорд-канцлера.

Сетерис не обратил на секретаря никакого внимания. Он пристально смотрел в глаза Майе.

С языка Майи готовы были сорваться слова: «Что тебе нужно?» На мгновение в его душе взяли верх страх перед гневом Сетериса и глубоко укоренившаяся привычка подчиняться опекуну. Так было проще, а кроме того, тогда это не имело значения… «Ты император,– сказал он себе, сжимая кулаки еще сильнее. Теперь останутся синяки, подумал он.– Ты император Эдрехасивар Седьмой, и это имеет значение. Если ты уступишь Сетерису однажды, он не отвяжется от тебя до конца твоих дней, и твой народ, даже не зная этого, будет вынужден терпеть его и исполнять его волю».

Майя сделал глубокий вдох и едва не закашлялся. Ему казалось, что он задыхается, словно чужая рука сдавила ему горло. Он собрался с силами и все же выговорил:

–Мы предлагаем вам должность. Вы принимаете ее или отказываетесь?

Его голос едва заметно дрожал. Но это были его собственные слова, а неслова, которые Сетерис хотел услышать от него.

Ответа не последовало. Майя заметил, что ноэчарей напряглись, хотя они наверняка знали, что Сетерис не посмеет поднять руку на правителя Эльфийских Земель. Самомнение Сетериса было велико, но он не был безумцем. Он понимал, что не слишком престижная должность – большая удача по сравнению с судьбой, ожидающей того, кто прогневит императора.

Майя мог бы прочесть мысли Сетериса по лицу и знал, что ему сейчас следует это сделать. Но он смотрел мимо кузена, и все его силы уходили на то, чтобы не опустить уши и невыдать терзавшего его волнения. Он вонзил ногти в ладони. Физическая боль была предпочтительнее тошнотворного страха.

Наконец, Сетерис едва заметно наклонил голову.

–Ваша светлость, мы готовы приступить к работе в канцелярии, когда вам будет угодно.

У Майи едва не вырвалось предательское «спасибо». Но он умудрился сдержаться и струдом выговорил:

–Кузен, вы можете передать лорд-канцлеру, что мы ничуть не сомневаемся в вашей компетентности.

Лесть не подействовала.

–Ваша светлость,– все так же холодно произнес Сетерис, поклонился и вышел.

Когда дверь закрылась, Ксевет воскликнул:

–Ваша светлость? С вами все в порядке?

–Мы в порядке, спасибо,– пробормотал Майя, расцепив пальцы.

–Ему не следовало так говорить с вами.

–Неважно,– сказал Майя.– Не будем больше это обсуждать. Мы и без того потратили на нашего кузена слишком много драгоценного времени. Скажите нам, что еще запланировано на сегодня.

–Да, ваша светлость,– ответил Ксевет, шурша бумагами. Но отМайи не укрылся задумчивый взгляд, украдкой брошенный на него Ксеветом, и он понял, что секретаря одолевает любопытство.

Его внезапно охватил гнев, и он произнес хриплым, срывающимся голосом:

–Мы не желаем больше никогда говорить о нашем кузене.

–Да, ваша светлость,– хором ответили ноэчарей иКсевет, и все трое поклонились ему.

«Ты император,– с горечью напомнил себе Майя.– Смотри, как твои слуги повинуются тебе, и будь доволен».

Он провел утро, занимаясь разнообразными вопросами, которые секретари Свидетелей и лорд-канцлера должны были согласовывать с ним, прежде чем продолжать управлять империей. Майя внимательно слушал докладчиков и старался тщательно обдумывать каждую проблему, прежде чем принять решение. Не понимая чего-нибудь, он по-прежнему чувствовал себя униженным, но вслучае необходимости задавал вопросы.

«Лучше спросить»,– повторял он себе снова и снова, стиснув зубы, и все равно почувствовал невыразимое облегчение, когда Ксевет твердо объявил, что императору пора обедать, и секретарям велено было разойтись.

Но последний незаметный, нервный секретарь, которого Майя не отличил бы от десятка других секретарей, в дверях столкнулся с самим Чаваром. За лорд-канцлером следовала многочисленная свита.