Шрифт:
Закладка:
Такое «целостное восприятие», несомненно, является и целью для науки, но реализация данной цели отнесена по необходимости в далекую перспективу, ибо наука везде, где это возможно, идет экспериментальным путем и всегда полагается на статистику. Впрочем, эксперимент заключается в постановке точных вопросов, которые максимально исключают все лишнее и не относящееся к делу. Эксперимент устанавливает правила, диктует их Природе и тем самым заставляет ее давать ответы на придуманные человеком вопросы. Природе мешают отвечать во всей полноте ее возможностей, более того, эти возможности ограничиваются заданными практическими условиями. Для этого в лабораториях измышляются ситуации, когда сущее искусственно ограничивается и когда Природа вынуждена давать недвусмысленные ответы. Деятельность Природы в ее беспредельной целостности полностью исключается. Если мы хотим понять, какова эта деятельность, нам понадобится такой метод исследований, который вводит как можно меньше правил или вообще их не устанавливает, благодаря чему Природа сможет отвечать в полную силу.
В лабораторном эксперименте заранее оговоренная процедура выступает стабильным фактором статистической компиляции и сравнения результатов. С другой стороны, в интуитивном, или мантическом эксперименте с цельностью нет ни малейшей потребности в вопросах, задающих условия и тем ограничивающих целостность природного процесса. Этому процессу предоставляются все возможности проявить себя. В «Книге перемен» монеты падают так, как им заблагорассудится [153]. С точки зрения наблюдателя на вопрос о неизведанном дается рационально непостижимый ответ. Для полноты реакции ситуация выглядит, по сути, идеальной. Впрочем, заметен и важный недостаток: в противоположность научному эксперименту, здесь мы не знаем, что именно произошло. Чтобы избавиться от этого недостатка, два китайских мудреца, Вэнь-ван и князь Чжоу, в двенадцатом столетии до нашей эры, опираясь на гипотезу о единстве природы, попытались объяснить одновременность психических состояний с физическими процессами как тождественность значений. Иными словами, они предположили, что одна и та же подлинная реальность выражает себя в психическом состоянии и в физическом процессе. Дабы удостовериться в правоте такого предположения, понадобилось ввести некое ограничивающее условие в этот «безграничный» эксперимент, конкретно – предусмотреть определенную форму физической процедуры, метод или технику, которые заставят Природу давать ответ посредством четных и нечетных чисел. Числа, будучи представлениями Инь и Ян, присутствуют и в бессознательном, и в Природе в характерной форме противоположностей, как «матери» и «отцы» всего сущего, а потому образуют tertilium comparationis [154] между внутренним психическим миром и внешним физическим миром. Так два мудреца разработали метод, с помощью которого внутреннее состояние могло быть представлено как внешнее, и наоборот. Разумеется, тут предполагалось интуитивное знание смысла каждого пророческого узора. В итоге «Книга перемен» включает шестьдесят четыре комбинации символов, в которых выражаются значения каждого из возможных сочетаний Инь и Ян. Эти комбинации отражают внутреннее бессознательное знание, соответствующее состоянию сознания в текущий момент, и данная психологическая ситуация совпадает со случайными результатами гадания, то есть с четными и нечетными числами, которые складываются после бросания монет или разделения стеблей тысячелистника [155].
Этот метод, подобно любой гадательной или интуитивной практике, опирается на акаузальный, или синхронистический связывающий, принцип [156]. В повседневной жизни, что признает всякий непредвзятый человек, в ходе эксперимента налицо множество очевидных проявлений сихронистичности, которые можно рационально и несколько произвольно трактовать как элементарные проекции. Но если предположить, что они действительно суть то, чем кажутся, тогда это всего-навсего «значимые совпадения», каковые, насколько нам известно, нельзя объяснить каузально. Метод «И Цзин» заключается в произвольном разделении сорока девяти отрезков стебля тысячелистника на две кучки, после чего каждая кучка делится по три и по пять отрезков; либо в шестикратном подбрасывании трех монет, причем каждая линия гексаграммы определяется числовым значением аверса и реверса (аверс – 3, реверс – 2) [157]. В основу гадания положен троичный принцип (две триграммы), предусматривающий шестьдесят четыре комбинации, каждая из которых соответствует той или иной психической ситуации. Эти комбинации подробно описаны в самом трактате и в прилагаемых комментариях. Существует также западный метод древнейшего происхождения [158], основанный на том же общем принципе, что и «Книга перемен»; различие лишь в том, что в западном варианте это не троичный, а четвертичный прием, и в результате складываются не гексаграммы из линий Инь и Ян, а шестнадцать фигур, составленных из четных и нечетных чисел. Двенадцать из них, в соответствии с определенными правилами, расположены в астрологических домах. Здесь используется квадрат 4 на 4 из произвольного количества точек, который гадатель рисует на песке или наносит на лист бумаги справа налево [159]. Сугубо в западном духе совокупность всех факторов толкуется значительно затейливее, чем в «Книге перемен». Тут тоже налицо бесконечное множество «значимых совпадений», но их, как правило, понять гораздо труднее, и потому они менее очевидны, нежели комбинации «Книги перемен». В западном методе, который с тринадцатого столетия известен как Ars Geomantica [160], или Искусство Ставить Точки (Punktierkunst) [161], и получил широкое распространение, никаких комментариев не предполагается, ибо, в отличие от «Книги перемен», он использовался только для гадания, но не для философствования.
Хотя оба способа гадания как будто указывают в нужном направлении, они не обеспечивают никаких оснований для статистической оценки. Поэтому мне пришлось заняться поисками другой интуитивной техники, и я обратился к астрологии, которая, по крайней мере в своей современной форме, притязает на более или менее полное отражение характера индивидуума. Здесь вовсе не ощущается недостатка в комментариях – их столько, что поневоле впадаешь в растерянность; это верный признак того, что процедура толкования будет непростой, а результат – далеким от однозначности. «Значимые совпадения, которые нас интересуют, в астрологии лежат на поверхности, ведь астрономические данные, по утверждениям астрологов, соотносятся с индивидуальными чертами характера; с древнейших времен различные планеты, дома, зодиакальные знаки и аспекты наделялись значениями, которые служили для описание нравов или для толкования конкретных ситуаций. Конечно, можно возразить, что результат не согласуется с нашим психологическим описанием ситуации или характера, и трудно опровергнуть мнение, что познание характера чрезвычайно субъективно, потому что в характерологии нет никаких абсолютно точных или хотя бы надежных параметров, подлежащих измерению или исчислению; это возражение касается также и графологии, пусть на практике она пользуется куда более широким признанием.
Такая критика, заодно с отсутствием надежных критериев определения черт характера, делает неприемлемыми для предпринятого нами исследования те «значимые совпадения» гороскопов с характером отдельных людей, на которых настаивает астрология. Поэтому, если мы хотим, чтобы
