Раньше я был бы рад тому, что за мной девки бегают и прямо-таки хотят тебя, а сейчас понимаю, сколько проблем и ответственности ложится на плечи. Здесь только моральным уродам, да людям, которые воспринимают всё без эмоций, и будет комфортно.

А мне нет.

— Ты понимаешь, что я уйду, и скорее рано, чем поздно, и ты останешься одна с последствиями? — прямо спросил я.

— Да. И не вижу проблем.

— Это плохо кончится. Для тебя, — ответил я негромко.

— Ну вот когда плохо будет, тогда и будем думать, — ответила она и толкнула меня на покрывало, на котором мы сидели.

Но на этот раз она уже применила немного силы, всем видом показывая, что не отступит. Её руки поползли по моему телу ниже, к поясу, который ловко развязали, и сначала с меня слетело ханьфу, а потом стянули и штаны, оставив в одних трусах.

Немного подумав, она и сама избавилась от ханьфу и юбки, после чего зарделась и быстро сбросила трусики, оголив свои небольшие гладкие губки, выбритые едва ли не до блеска. Или же у них просто там ничего не растёт…

В любом случае, у меня встало так, что аж заболело.

Вся красная, она села обратно мне на ноги и долго боролась с тем, что здесь называют трусами. Вернее, у неё были настоящие нормальные трусы, а на мне всё те же подвязки, с которыми она наконец справилась и откинула в сторону. И смотрит на мой член.

Вот теперь уже покраснел я от неловкости, так как она просто замерла и смотрела на него, как на что-то невиданное. Протянула палец, толкнула, хихикнула, глядя, как он качнулся.

— Я… я много раз представляла этот момент, но… как-то…

— Не так, да? — я пытался скрыть своё смущение, что получалось не очень.

— Тебе тоже неловко, — хихикнула она, и ей явно полегчало от моей реакции.

Она подсела поближе, прижавшись своими губками к моему стояку, прижалась грудью ко мне, после чего поцеловала. Тёрлась, тёрлась о мой член, явно не спеша приступать, а потом тихо спросила:

— А… что дальше?

Ты сейчас шутишь, да?

Я посмотрел на её красное разгорячённое лицо и понял.

Нет, не шутит.

— На этом всё. Это и есть секс.

— Неправда! Люди… я знаю, что надо это… это мужчина и женщина вместе!

— Короче, ты не знаешь.

— Мать говорила, что мужчина сам всё сделает! — заявила она стыдливо. — Я знаю лишь что знаю, потому знаю!

Это какой-то театр абсурда и позора.

— Слушай…

— Или у нас будет ночь вместе, или я помогать тебе не буду! — пискнула она рассержено. — Я тоже рискую, но прошу такую малость, при этом чувствуя себя дурой, но даже здесь ты делаешь мне больно!

— Ладно, ладно… — сдался я. — Я просто должен войти в тебя, а там уже дело техники, — и решил уточнить. — Засунуть.

Сначала она даже не поняла, что и куда засунуть, а потом как поняла…

— А... он влезет? — тихо спросила она, окутанная сомнениями.

— А ты попробуй, — хмыкнул я.

И совершил страшную ошибку.

Мимань попробовала, взяв инициативу в свои руки. И когда она схватилась за него, направила в себя и села… охренели мы оба.

Во-первых, она с размаху села на него, будучи мало того, что девственницей, так и ещё совсем не возбуждённой.

Во-вторых, я, так как вошёл на сухую, что, мягко говоря, не очень приятно.

В-третьих, от боли у неё произошли такие спазмы, что мы буквально застряли друг в друге.

Мимань как села, так и округлила глаза, после чего дёрнулась назад и утащила меня за собой, рухнув на спину, постоянно повизгивая. В этот момент я почувствовал, как что-то хрустнуло в паху, и тоже охренел. А Мимань бьётся, пытается отползти, пинается, ревёт, пищит, делая лишь хуже, причём мне.

Пришлось буквально прыгнуть на неё сверху и заткнуть рот рукой. Она мычала, дёргалась и смотрела на меня мокрыми от слёз глазами.

— Больно… всё горит внизу… — пожаловалась она со слезами на глазах, когда я убрал руку. Она ёрзала подо мной, но застрял я конкретно.

— Потому что ты дура. Кто так делает? — поморщился я.

— Я же не знала…

— Не знала, а лезешь.

— Больно…

— Мне тоже.

Я потянулся к сумке, после чего вытащил несколько пилюль. Часть дал ей, часть себе. Там были не только пилюли лечения, но и те, что снимают боль, так что ей должно полегчать. Только пришлось повозиться, чтобы выйти из неё. Пришлось даже помогать руками, из-за чего она горела от стыда и унижения, и сделать ей ещё раз больно, но по итогу мы избавились друг от друга.

Протянув её ещё пилюль от боли, я начал одеваться.

Думаю, этот первый опыт она запомнит надолго, и в лучшем случае это не станет для неё травмой. Хотя я тоже дурак, надо было…

Её ладошка схватила мою руку.

Мимань продолжала всё так же лежать калачиком, пошмыгивая носом.

— Что, Мимань, тебе больно? Пилюль?

— Отошло уже.

— Тогда в чём дело? — спросил я мягко, понимая, что для неё это было, мягко говоря, шоком.

— Мне говорили, что это приятно.

— Но не в нашем случае. Не в твоём. Никто так не делает.

— А как делают?

— Медленно, с прелюдиями.

— Давай тогда повторим, медленно, с прелюдиями, но осторожно. Хочу, чтобы мне было приятно с любимым человеком, — произнесла она тихо.

— Тебе было недостаточно первого раза?

— Или у нас будет любовь, или не жди от меня помощи, — ответила она плаксиво. Но потом добавила. — Пожалуйста.

Тц…

— Ладно, чёрт с тобой… — буркнул я, схватил её за ноги и дёрнул испуганную к себе.

— Только осторожно!

— Сама осторожность, — без сюсюканий перевернул я её на спину и раздвинул ноги.

— Стой, погоди!

— Ты хочешь или не хочешь?

— Хочу, но…

— Тогда лежи, руки по швам, расслабляйся и привыкай к новым ощущениям, — приказал я.

Она лежала, вся сжавшаяся, прохладная, перепуганная, с большими глазищами, вздрагивая от каждого прикосновения и теперь выглядя далеко не так уверенно, как до этого. Можно сказать,