Здесь мы и расстелили плед, на который она вытащила еду: бутерброды, что-то типа вина, даже мясо с салатиком принесла в плошке. Посмотрели на море, поели под всплески мелких волн, послушали истории Мимань из её жизни, о которых она рассказывала с явным удовольствием. Её хлебом не корми, дай чего-нибудь рассказать.

Особенно меня порадовала история, когда Мимань было четыре годика. Она услышала от стражников слово «классная шлюха» и по контексту истории подумала, что речь идёт о хорошей женщине. Ну и потом, как любящая дочь, подошла к матери и сказала: «Мама, ты классная шлюха».

Даже без её красочных рассказов я мог понять, какая была реакция у её матери. Хотя надо отдать должное матери: вместо того, чтобы накинуться на дочь, она сначала поинтересовалась, знает ли Мимань, что это значит и откуда она взяла это слово, после чего объяснила, что произносить его нельзя.

Я мог представить реакцию матери, когда к ней собственная дочь подходит и говорит, что она шлюха.

Но больше меня радовала сама Мимань, а именно то, как она сидела в позе лотоса. Всё бы ничего, да только на ней юбка была до колен, и из-за такой позы задралась так, что у неё белые трусишки было видно.

Причём те тоже так натянулись (или она надела на размера два меньше), что буквально обтягивали каждую складку между ног. Вот в буквально смысле каждую, каждый изгиб и выпуклость, из-за чего я смотрел и, по сути, всё видел, пусть и через ткань.

Это не говоря о её верхнем ханьфу, которое слегка приоткрылось «само собой» в лучших традициях, показывая верхние части небольших полушарий.

Я, конечно, не смотрел, но постоянно сталкивался со взглядом Мимань, которая светилась озорством. Глядела, бросаю ли я взгляды куда нужно или нет, а сама конкретно зарумянилась, вся как-то возбудилась, тяжело дышала, явно чувствуя новые эмоции.

А потом ещё на парней гонят, что это они извращенцы.

Но самое, наверное, на бис было, когда…

— Пойдём купаться! — вскочила она.

— Я уже накупался, — ответил я. — Да и не в одежде же.

— Конечно нет! — хихикнула она… и сбросила юбку. А следом сбросила ханьфу, но в тот момент я уже отвернулся.

Не поддадимся на провокации наглых баб! Бао, гнида, а ты хер ли вылупился?!

— Ну ты и стеснительный, — подскочила она, чмокнула меня в щёку и убежала в воду. Когда я обернулся, над поверхностью воды плавала одна голова Мимань в то время, как её одежда, включая трусы, лежала практически рядом со мной.

Поэтому, пока она там купалась, я поднялся на гору и к её приходу уже развёл небольшой костёр.

— Ты зря не пошёл купаться, — весело произнесла она.

— Не хочу мочить ноги.

— Зря, вода очень тёплая.

— Как скажешь, — отозвался я.

Через минут пять, когда она более-менее обсохла вокруг костра, Мимань присела рядом со мной, положив голову мне на плечо и глядя на огонь. Наверное, минут десять висела полная тишина, нарушаемая разве что хрустом костра да шелестом волн на песке. А потом она тихо спросила:

— Ты действительно так не хочешь провести со мной ночь?

С какой-то грустью, которую она старалась спрятать под улыбкой.

— Пойми правильно, ты привлекательная, ты возбуждаешь, притягиваешь взгляд и просто очень хороший человек. Именно поэтому мне не плевать, что с тобой будет.

— Рада, что ты это сказал, — ответила она и вновь потянулась ко мне.

Блин, я что, неправильно ответил?! Блин, не тот вариант выбрал! Не тот вариант!

Я это понял, когда погрустневшая Мимань-хохотушка неожиданно развеселилась и медленно села мне на колени. Уже одетая, но тем не менее не меньше привлекательная, особенно учитывая, что пусть грудь у неё небольшая, зато попа как два круглых идеальных мягких орешка. В принципе, и святая святых у неё эталон невинности и красоты, что я успел рассмотреть через обтягивающее трусы.

Да только у нас большие проблемы.

Мимань потянулась вперёд в то время, как её руки спустились к моим штанам и попытались полезть внутрь. Не буду отрицать, что реакция была. Но я перехватил её руки ещё на подходе.

— Мимань, так нельзя, — покачал я головой.

— Очень даже можно, — возразила она и вновь попыталась пробраться шаловливыми ладошками мне в штаны. — Ты парень, я девушка, не вижу никаких проблем, которые встали бы между нами.

— Кроме твоего отца, твоей матери, нашего разного социального положения и последствий, что для парня это просто, а вот у девушки после этого…

— Хватит! Хватит-хватит-хватит! — она покраснела как рак, замахав головой и заткнув мне рот ладонью так, что едва зубы не выдавила. — Всё-всё, я так решила!

— Я не согласен.

— Да почему?!

— Потому что это чересчур, Мимань. Ты понимаешь, что… — я устало вздохнул.

Она не понимает, что из-за любви сейчас наломает таких дров, что потом их просто-напросто не разгребёт. Что она уже не будет чистой по меркам местных. Это для обычных крестьян нормально, а для дочери главы клана, насколько мне известно, это был конкретный косяк и пятно на репутации. Всего одна ночь, и её жизнь уже не будет прежней.

Мимань словно пыталась упрямо закрыть глаза на последствия. А ведь когда я уйду, на её сердце останется этот камень, будто её использовали и бросили. Я могу подтолкнуть её к незаконным действиям, но рушить её жизнь мне не хотелось.

— Мимань, послушай. Я рано или поздно уйду своей дорогой, а ты останешься. С последствиями, с пятном на своей репутации, с тем, что все будут говорить, что у тебя уже был какой-то парень с улицы, почти бродяга.

— И что? — упрямо спросила она.

— И то, что от этого позора ты никогда не отмоешься.

— А если я хочу этого? Хочу быть… грязной? — с вызовом спросила Мимань.

И словно в подтверждение свои слов сбросила с плеч ханьфу, оголив грудь. Небольшую и совсем молодую розоватую грудь. В ладошке спокойно поместится.

— Да и, в конце концов, это моё решение, а не твоё. Это моё слово и право, Инал.

— А потом моё здоровье, Мимань.

Вот теперь в ней прямо чувствовался стержень, свойственный для аристократов, какие-то стальные нотки как в