Шрифт:
Закладка:
У самых ворот зачинщики беспорядка наткнулись на бригадного командира генерал-майора Шеншина, стоящего среди недоумевающих солдат и убеждающего их. Щепин растолкал солдат, занес саблю и хотел ударом в лицо сразить генерала. Но рядовой роты Его Высочества, Харлаам Григорьев, видя посягательство на жизнь начальника, подставил под сабельный удар свое ружье и тем спас жизнь бригадного генерала. Сабля, скользнув по ружью, нанесла всё же довольно тяжелую рану в голову. Рядовой 2-й фузилерной роты Архип Сугоняев поднял раненого командира и понес его в дежурную комнату.
В то время, как совершались эти ужасные события, офицеры всеми мерами старались удержать бегущих и построить во фронт стоящих группами на дворе солдат. Эти удержанные нижние чины оказывали полное послушание и доверие своим начальникам.
Полковник Хвощинский[183], находясь под воротами, увидел бежавшего мимо него офицера с белым султаном и спросил — «Вы зачем здесь?». Тот ничего не ответил и побежал дальше. Хвощинский за ним.
Адъютант остановился, к нему присоединился М. Бестужев. Оба, держа пистолеты в руках, говорили: «Хвощинский, веди нас за Константина!».
«Что вы делаете?» — сказал Хвощинский — «срам на Россию, а потом (указывая на солдат) и этих несчастных погубите».
Подбежал Щепин и видя, что все остановились, не говоря ни слова ударил полковника Хвощинского саблей по голове, разрубил козырек и сделал незначительную рану на лбу. «Удар был довольно сильный» — рассказывал полковник Хвощинский — «и, как неожиданный, меня несколько смешал. Я сделал движение, чтобы вынуть шпагу, но Щепин нанес мне второй удар по лопатке правого плеча, а затем третий ниже плеча. После чего с толпой солдат бросился в ворота».
Вся эта разыгравшаяся тяжелая драма была делом нескольких минут, всё было так неожиданно и совершилось с изумительной быстротой.
Совершив ряд этих злодеяний, Щепин и братья Бестужевы во главе толпы солдат в количестве 761 человека, со знаменем 1-го батальона выбежав за ворота казарм, и с криками «Ура! Константин!» направились на Сенатскую площадь.
Некоторые из ротных командиров и младших офицеров побежали за ушедшей толпой, вразумляли и уговаривали солдат вернуться, но, не достигнув никаких результатов вскоре вернулись в казармы. На полковом дворе им удалось удержать в повиновении и выстроить в полном порядке около 900 человек, которые и продолжали оставаться в порядке, несмотря на соблазн, который из себя представляло около 70 нижних чинов, не успевших последовать за заговорщиками. Совершенно сбитые с толку, они собрались в кучу и крича обсуждали всё только что происшедшее. Ни приказания, ни увещевания офицеров не могли их заставить присоединиться к людям в порядке на полковом дворе. «Без шефа полка присягать не будем!» — кричали они.
Тотчас после ухода бунтовщиков с полкового двора на Сенатскую площадь, полковник Неелов, как старший из офицеров, послал подпоручика Веригина с донесением о случившемся беспорядке к начальнику 1-й Гвардейской дивизии генералу Бистрому, которого в расположении полка и не дождались.
После дознания и суда штабс-капитан князь Щепин-Ростовский был лишен титула, дворянства, чинов и сослан на вечную каторгу. Штабс-капитан Бестужев лишен дворянства, чинов и сослан на 20 лет на каторжные работы, а потом на поселение.
По присущим Императору Николаю Павловичу справедливости и великодушию, он не перенес на весь Лейб-Гвардии Московский полк вину за беспорядки, невольно совершенные одной четвертью нижних чинов, но приказал заново освятить полковые знамена.
Раненый во время исполнения своего долга командир полка генерал-майор барон Фредерикс был зачислен в Свиту Его Величества. Раненые полковник Хвощинский и поручик граф Ливен были назначены флигель-адъютантами молодого монарха.
Все нижние чины, не принимавшие участия в беспорядке, то есть три четверти полка, получили заслуженное поощрение и вознаграждение и в особенности те из них, которые активно исполняли свой долг или заступались за своих офицеров.
Государь очень снисходительно отнесся к наивным и обманутым солдатам: не их считая виновниками беспорядка, он их называл «несчастными, обольщенными и сбитыми с пути избытком верноподданичества».
Из 671 человека последовавших за офицерами-бунтовщиками 376 человек были переведены без всякого наказания в армейские полки юга России.
Остальные же нижние чины из ушедших на Сенатскую площадь с Щепиным и Бестужевыми, но добровольно возвратившиеся в полк и принесшие чистосердечное раскаяние, вместе с провинившимися солдатами других частей Гвардии и Карабинерного полка, вошли в состав Лейб-Гвардии Сводного полка. Этот полк предназначался к отправлению на Кавказ в помощь Кавказской армии. Там предполагалось дать возможность провинившимся частям Гвардии, принявшим участие в беспорядках 14 декабря 1825 года, смыть кровью то пятно, которое омрачило славное прошлое их частей.
Араб-Конак
1877–1952
Мы русские — какой восторг!
Глубокой осенью 1877 года Русская Армия форсировала горные перевалы Балканских гор. Она продвигалась с боем с превосходящим ее численно противником, снабженным первоклассным английским вооружением. Самый плацдарм военных действий не способствовал наступательным операциям. Немногочисленные дороги вились среди горных ущелий и отвесных скал, нависая над пропастями, превращаясь иногда в трудно проходимые тропы, прерываясь взорванными мостами и заваленные кучами камней. Невидимый противник, скрывавшийся в складках местности, а также среди кустов и деревьев, покрывающих скалы, был повсюду; внезапными выстрелами из засады, спускаемыми под откос глыбами камней и даже неожиданными ударами картечи, на каждом шагу подстерегал русские войска.
С севера на Юг, по Софийскому шоссе, под общим командованием Флигель-Адъютанта Полковника Гриппенберга[184], командующего лейб-гвардии Московским полком, двигался авангард Русских Войск в составе трех батальонов лейб-гвардии Московского полка, трех батарей Лейб-Гвардии 2-й Артиллерийской бригады и эскадрона улан Ее Величества, приближаясь к занятому противником Араб-Конакскому перевалу, сильно укрепленному заблаговременно по последнему слову техники английского военно-инженерного искусства.
После осмотра Командиром Отряда неприятельской позиции, немедленно же было приступлено к активным наступательным действиям по форсированию Араб-Конакской укрепленной позиции. Под покровом непроглядной ноябрьской ночи, при соблюдении абсолютной тишины, под носом противника, русские солдаты, потомки суворовских чудо-богатырей, точно также, как и их славные предки на Сан-Готарском перевале и при Чертовом мосту, на отвесные кручи, в кромешной темноте тащили свои пушки средь зарослей кустарника и дикого леса. А на горных вершинах, как раз напротив турецких редутов, разделенная
