тиран и убийца моего ребенка. Я поднимаю голову, враждебно на него посмотрев из-под бровей, вкладывая в этот взгляд всю ненависть и обиду… Но для него это не больше, чем взгляд раздосадованной скандалистки и потяренной во времени девочки.

— Ты еще кто такой? — фамильярно обращаюсь к застывшему в немом потрясении мужчине, который не сводит с меня широко открытых глаз. — Вон! — вместе с рукой на дверь, в его сторону летит подушка, и он не успевает среагировать, погруженный в свои мысли.

Подушка бьется об его грудь, и летит на пол, но он ни разу не отвел своего взгляда. Хотелось метко попасть в его лицо, но мои ребра ужасно болят, чтобы делать подобные размахи руками и проявлять меткость.

— Ярослава, — сорвалось шепотом, и Гордеев подошел ко мне ближе, словно подкрадываясь — очень осторожно, тихо и медленно. — Ты меня не помнишь… Но я близкий тебе человек. Позволь мне с тобой поговорить.

Я рассматриваю его, и меня раздражает, что он сожалеет о моей потере. Я изучаю его уставший вид, опустившуюся на лицо тень и красные глаза. Его сочувствующий взгляд бьет в спину мою уверенность, ведь еще совсем немного и я сорвусь на эту тварь, которая лишила меня нормальной жизни, превратив ее в ад.

— Ярослава, что последнее ты помнишь? — он обошел кровать, и, пододвинув кресло от стены до кровати, не менее осторожно на него сел, все также внимательно меня рассматривая.

— Я помню… Новогодний корпоратив, — я вспоминаю самые беззаботные времена, когда я еще не знала, что такое интриги и настоящая жизнь, наполненная рисками и жестокостью. — Я праздновала корпоратив в ресторане Олимпия, — я помню, как решила тогда оторваться по-взрослому. — Потом я поехала с коллегами в клуб. Было много алкоголя и танцев, — рассказываю я, и поздно забываю, что в воспоминаниях возрождаю тот отрывной вечер, который принес мне много впечатлений.

Я тогда впервые так напилась, что забралась на стол к ди-джею в совершенно коротком платье, сшитое из паеток и начала танцевать так, будто от этого зависит вся моя жизнь. От этого на самом деле зависела моя жизнь, ведь оступиться на высоких каблуках и разбить голову об пол — проще простого в таком хмельном состоянии. Обеспокоился только один человек, который стягивал меня со стола, сам ди-джей, с которым я в ту ночь исследовала служебное помещение вдоль и поперек.

Занятный получился корпоратив.

— Кажется… Я упала, да? Стукнулась головой, видимо. У барной стойки, — начинаю придумывать легенду, доверчиво заглядывая в глаза Гордеева, который обреченно выдыхает. — А вы кто? Не очень-то сильно похожи на доктора.

Он мучается, это глупо отрицать, но я насыщаюсь этой болью, которая его грызет. Еще до его слов я понимаю, что он выберет самую скользкую дорожку — станет мне врать, снова.

— Подскажи мне, Ярослава, это был твой первый новогодний корпоратив? — попросил Максим, поджимая губы в напряжении.

— Конечно, первый! — возмутилась я, будто это у Максима что-то не так с головой.

— Понимаешь ли, с того вечера прошло больше двух лет, — он вдумывается в каждое свое слово. — А еще ты была весьма пытливой журналисткой, и однажды взяла у меня интервью, — Максим обворожительно улыбается, совсем, как в тот день, когда я впервые встретилась с ним лицом к лицу, — и у нас случился бурный роман. А потом, — он поднимается, запускает руку в карман брюк и что-то достает, маленькое, зажатое в кулаке.

Я осматриваю каждую его эмоцию, и, несмотря на легкую нервозность, ведет он себя более чем уверенно.

— А потом я сделал тебе предложение. Я твой законный муж, — он присаживается на край кровати и протягивает раскрытую ладонь, показывая мое обручальное кольцо.

Если я думала, что Максим будет приближаться ко мне очень аккуратно и бережно, то явно ошиблась. Как и всегда, Господин Гордеев идет напролом, и прибирает все к своим рукам.

— С тебя его сняли, когда отвезли на МРТ, — подсказывает он, увидев, что я хмурюсь и смотрю на свой безымянный палец.

— Ты лжешь, — констатирую я факт, и это получается настолько резко и правдоподобно, что Максим с возмущением смотрит на меня, набрав грудь полную воздуха, с готовностью привести уйму аргументов в свою защиту. — Ну все ясно. Это Андрей так меня проучить вздумал? Ну, мерзавец, я ему покажу! — угрюмо сжимаю кулаки, но Максима это все умиляет, из-за чего он смеется, любопытно заглядывая в мои глаза.

О да, ему нравится то, что я не та Ярослава, которая пыталась сбежать, оказалась избита его собственным отцом и потеряла ребенка. Я сейчас та наивная Соколовская, которая своевольничает и дерзит.

— Малышка, все не так просто, — он изучает мое лицо, заостряя внимание на искалеченном лице. — Ты попала в ужасную автокатастрофу, и мне бесконечно жаль, что с тобой это преключилось… Я должен был уберечь тебя, — говорит Максим на одном дыхании.

Гордеев достает из пиджака телефон, быстро что-то набирает в строке поисковика и передает мне свой гаджет…

И я без всяких маскировок шокировано изучаю статью, в которой пишется о том, что Ярослава Гордеева, возвращаясь с благотворительного вечера, попала в автокатастрофу и на данный момент перебывает в госпитале.

Максим подстроился под обстоятельства, чтобы скрыть факт семейного насильства? Или это его отец так качественно заметает следы? Хотя, если припомнить ту газету с постоянной рубрикой о Гордеевых, совсем нечему удивляться. Но я очередной раз поняла, что Гордеевы, на каждый мой шаг, делают свои пять шагов вперед, предвещая мои последующие действия.

О нет, это точно не работа Максима… Это по-настоящему взрослые игры с Господином Гордеевым-старшим.

Я тяжело сглотнула, припоминая, что Маргарита была права только в одном — младший менее опасен, чем старший. Мне действительно стало не по себе от подобного открытия. Что, если старший сам как-то догадается о связи с моими спасителями? Почему-то я уверенна только в одном исходе, в летальном, причем для всех троих.

— И вот еще, — Максим вырывает у меня из рук телефон, снова что-то вбивает в поисковик и предлагает мне рассмотреть десятки наших фотографий с разных мероприятий и случайных, сделанных где-то в ресторане, парке или торговом центре.

— Значит, тебя зовут Максим, — я перевела взгляд на мужчину, который впервые показал мне свою частично смущенную улыбку.

— Верно. Прости, малышка, я переволновался. Когда понял, что ты не помнишь меня… — решил лгать мне? — …Решил, что тебе необходимо узнать обо мне в первую очередь. Я единственный близкий тебе человек, поэтому…

— Где мои родители и брат? Разве они не знают, что со мной произошло? — перебиваю его, сбиваю с мысли и улавливаю