– Концерн шантажировал Павла, требовал отдать формулы. У них не получилось по-хорошему наладить сотрудничество, да и Павел повел себя, мягко говоря, странно. Он мог получить приличные деньги за возможность улучшить препарат. Но у директора фармкомпании было одно принципиальное условие.

– Какое же? – спрашиваем мы все.

– Он хотел, чтобы Павел отказался от авторства, отдал права на исследование директору концерна. Тот предлагал космические деньги, но Павел…

– Это же серьезный удар по самолюбию, – закатываю глаза.

– И труд почти десяти лет. Я его понимаю… – вздыхает Борис. – Препарат – это инновация, открытие мирового масштаба. И отдать авторство пусть за большие деньги… Мелко и бездарно.

Глава 50

Софья.

Всю жизнь я считала, что разбираюсь в людях. Они были разными – симпатичными и не очень, высокими, полными или тощими. На моем пути встречалось много людей и я всегда старалась верить сердцу, а не глазам… Глаза могут быть слепыми, а сердце нет… Только сердце не врет. А мое, выходит, солгало дважды… а, быть может, много раз. Сначала оно не разглядело Павла, потом Толю… Верило, слепо любило и сострадало. Конечно, Борька прав. И я поступила бы так же.

– Я понимаю чувства Павла. Наверное, я бы тоже защищала свое творение ценой жизни, – произношу, с пониманием взирая на Бориса.

– Вы подтвердите свои слова в суде? – спрашивает Борю Михаил Алексеевич.

– Я… я боюсь. Вы же видите, что они со мной сделали? – почти всхлипывает Борис. – Когда Павел погиб, ко мне приехали люди из концерна. Просили передать исследования. Сначала просили… Когда я вежливо отказался выполнить их просьбу, они сожгли мою дачу.

– Ту самую? – всплескиваю руками. – Ты же на нее лет пять копил?

– Да, ее… Я понял, что мной плотно занялись, а потом…

– Почему не обращались в полицию? – включается следователь.

– А Павел тоже обращался. Его заявление не приняли, еще и пригрозили найти нарушения в работе лаборатории.

– Я не знала, что он обращался в полицию, – произношу, встречая стыдливый взгляд Бори. Мы оба думаем об одном и том же. – Я, вообще, многого о нем не знала, как позже выяснилось.

– Прости, Сонька… Я не хотел ранить тебя, вот и все. Думал, у них с этой… с этой вертихвосткой несерьезно. Я и телефон тот подобрал, чтобы никто не увидел ненароком… Ну Пашин, второй. Он случайно попал в ту коробку. Ты не должна была ни о чем узнать.

– А теперь я мама их сына Ванечки, – добавляю не без гордости. Сама не знаю, почему меня так радует этого факт.

– Борисенко, ваши показания имеют исключительную важность, вы это понимаете? – вздрагиваю от голоса Мирона за спиной. – Кто на вас напал? Кто приходил требовать документы с формулами? Вы можете опознать этих людей? И кто, в конце-то концов, избил вас?

– Директор концерна все делал руками своего начальника охраны Ивана Садового. Он приходил просить документы. Тех, кто на меня напал, я не видел в лицо. Они были в масках. Водитель я неважный, преследователи загнали меня в лесную чащу, вытолкали из машины и избили. Забрали кое-какие документы из лаборатории, не имеющие отношения к формулам. Мне тогда удалось бежать… Я спрятался у соседа по даче, чтобы переждать неспокойное время. Но они и туда пришли, когда выяснили, что формулы в бумагах нет. Сосед был на суточном дежурстве, и мое… Я пролежал в овраге хутора Птичий почти сутки. Думал, подохну, как собака.

– Борь, а зачем ты отправил работу Павла в Швейцарский научный институт? Тоже хотел получить выгоду, как и все? – спрашиваю, скрестив на груди руки. Кажется, что так я чувствую себя защищённее.

– Мою работу, Соня, а не Павла. Павел помогал мне, но восемьдесят процентов исследований провел я. И я… подвергал свою жизнь опасности, чтобы сохранить формулы от этих мародеров. У меня в этом вопросе такая же принципиальная позиция, какая была у Павла. Мы десять лет создавали инновацию не для того, чтобы кто-то ее отжал.

– Так ты знаешь, где формулы? – спрашиваем мы в унисон – я, Мирон и Михаил Алексеевич.

– Конечно. Павел никому до конца не доверял. Он спрятал их в ячейке банка. Там они и лежат. Ты, как единственная его наследница, можешь получить их в свое распоряжение. Только, Сонь… Давай отдадим их европейскому или израильскому заводу-производителю на достойных условиях?

– Сначала я поеду в Москву, Европу, Израиль и выступлю с докладом. Эффективность формулы должен подтвердить весь научный мир. А потом… Передам формулу достойной фармкомпании. Ты поможешь мне, Борь?

– Помогу, если останусь в живых, – всхлипывает он, морщась от боли.

– Нам нужны показания против Арзамасова, – Мирон возвращает наши мечтательные излияния в рабочее русло. – Как руководство концерна вышло на него? И какая его роль в преступлениях?

– Они искали слабое звено, – протягивает Борис. – Тех, кто ненавидел Павла или ему завидовал. Прощупали всех, кого можно – наших ребят – ассистентов лаборатории, любовницу, жену…

– У меня их не было, – фыркаю в ответ.

– Соня, ты так на Павла смотрела, что всем было понятно без слов: к тебе подходить нет смысла. А вот Толик… Уж не знаю, как они поняли, что Арзамасов в тебя влюблен, но сработали чисто. Воспользовались его завистью и ненавистью к Павлу. Уверен, следствие сумеет доказать, что снотворное в бокал подсыпал он.

– Мы вернем дело о гибели Павла Тарасевича на доследование, – соглашается Михаил Алексеевич.

– И еще одно дело надо вернуть, – добавляет Мирон. – В СИЗО сейчас находится Марк Барсов – депутат областной думы, сделавший официальный депутатский запрос о проверке концерна во всех ведомственных органах. Руководство концерна обратило удар против Марка Юрьевича, подкупив сотрудников прокуратуры. Ему вменяют статью о взятке в особо крупном размере. Они и свидетеля нашли. Тот якобы давал Марку взятку, чтобы решить вопрос о выделении земельного участка на строительство.

– Двоюродный брат Арзамасова работает охранником в административном корпусе концерна. Уверен, что они использовали его. А, может, это было идеей Толика? Видать, чем-то этот Барсов ему насолил, – хмурится Боря.

– Известно чем, – вспыхиваю, как майская роза. – Марк мой мужчина. Был Павел – Толя его отравил, не побоявшись, что в той аварии и я могу пострадать. Появился Марк, желающий помочь с делом о гибели Паши – он и его… Посадил. Сколько еще он будет ходить на свободе? – поворачиваюсь, испепеляя Михаила Алексеевича требовательным взглядом.

– Софья Васильевна, протокол о задержании мы уже составили. Не волнуйтесь, он не навредит вашей семье. Больше нет… – уверенно произносит следователь.