думала, что мама за эти девять лет почти не постарела. Черты лица, пожалуй, стали более резкими. Изменился только взгляд. Раньше он был недовольным, раздраженным, очень часто обиженным, но постоянно живым. А сейчас казался темным и беспросветным – будто стоячая вода в заросшем пруду.

Лариса деловито села у стены под стареньким телевизором и окинула взглядом кухню.

– Кажется, ничего не изменилось? – с каким-то радостным удовлетворением отметила она. – Окна только новые! Заменили?

– Заменили, – подтвердил Олег, пристально глядя на нее. – Нас, правда, вдохновили на замену.

– Кто? – подняла свои черные брови Лариса.

– Добрые украинские артиллеристы!

Олег сел напротив бывшей жены, скрестив на груди руки. Катя – рядом с ним, в самом углу.

– Катя тогда только чудом не погибла, – добавил он, сосредоточенно изучая человека, с которым он прожил половину жизни.

– Я предупреждала, что так будет, – сухо отозвалась Лариса и тут же перешла к делу: – Рома попал в плен…

– Мы знаем, – кивнул Олег.

– Я у него была! – тихо сказала Катя. – Передала ему вещи и продукты.

Лариса на дочь даже не посмотрела.

– Я добилась приема у вашей уполномоченной. Мне дали встречу с Ромой. Вчера у него была… – задумалась она. – Олег, нам лучше наедине это обсудить!

– По-моему, Лара, это не очень красиво, – произнес он после недолгого молчания. – Посмотри на собственного ребенка хотя бы лишние пять минут! А то, может, снова лет десять не увидитесь. И говори уже… У меня от Кати нет секретов.

– Ясно, – равнодушно бросила Лариса. – Я хочу, чтобы Рому как можно быстрее поставили на обмен. А лучше просто отпустили, и мы с ним уехали…

– Твое желание мне понятно, – усмехнулся Олег. – Только я чем могу помочь?

– Можешь. Поговори с кем-то…

– Нет, – резко оборвал он бывшую жену.

– А ты поговори, – настойчиво повторила Лариса, глядя ему в глаза своим немигающим, тяжелым взглядом. – У меня есть информация. Я могу вам… помочь.

– Какая информация? – нервно ответил он, с трудом выдерживая этот взгляд.

– Разная. Мой муж не последний человек, полковник ЗСУ, – сказала она и начала внимательно разглядывать свои красивые ухоженные руки. – И у него от меня, как и у тебя от Кати, секретов было мало. Организуй мне встречу с кем-то из россиян.

– Мы все теперь россияне, – тихо произнес Олег.

– Ты понял, о чем я. Организуй мне встречу! – потребовала она. – Я думаю, мне есть что им предложить. Взамен мне нужен только сын.

– А как вы потом вернетесь на Украину? – поинтересовался он.

– Мы не вернемся, – спокойно ответила Лариса. – Пусть нам дадут выехать в Россию. Оттуда мы улетим в Турцию.

– Хорошо. Поговорю, – выдавил из себя Олег.

– Поговори сейчас, пожалуйста, – с напором сказала она. – Меня пустили пожить на пару дней. Если они точно готовы со мной разговаривать, я сегодня сниму квартиру.

– Ну хорошо, – холодно произнес Олег и, бережно дотронувшись ладонью до Катиного плеча, вышел из кухни.

Катя и мама остались вдвоем. Они сидели напряженно, тихо, несколько раз случайно встречались глазами, но тут же испуганно их отводили.

– Как вы жили? – наконец прервала это мучительное, тягучее молчание Лариса.

– Хорошо, – ответила Катя.

– Я рада… А что у тебя на руке? – вскинула она брови. – Это что, его часы?

– Да, – просто улыбнулась Катя. – Дедушкины. Папа мне передарил.

– Он что, не может тебе новые купить? – с недоумением взирала Лариса на черно-золотые часы с большим циферблатом, которые Катя упрямо носила на правой руке.

– А мне не нужны другие, – честно ответила она.

И они снова погрузились в холодное молчание, которое вдруг начали прерывать то отдаленный грохот, то странное, едва уловимое шипение за окном. Лариса нервно дернула плечом и оглянулась.

– Не бойся. Это наши, – успокоила ее дочь, в раздумье уставилась на старые обои в мелкий цветочек, а потом, наконец-то посмотрев матери прямо в глаза, спросила: – Ну за что ты так со мной? Почему?

– А что, я не пыталась тебя увезти? – пожала плечами Лариса. – Ты выбрала отца.

– И тебе было так просто уехать?

– Просто или сложно… – бесцветным голосом отозвалась она. – Я уже не помню. Помню, что было страшно. Помню, что устала и больше такой жизни не хотела.

– Разве у тебя с папой была такая плохая жизнь? – тихо произнесла Катя.

– А что в ней было хорошего? – взорвалась она. – Я на него потратила двадцать шесть лет жизни. Это больше, чем ты прожила на свете! И что я видела? Как он раны зализывал, когда с флота ушел? Как в больнице валялся весь перерезанный, герой? Как месяцами без работы сидел? Как у него родители умирали?

– А что, человек виноват, что у него родители умирают? – удивилась Катя, но мать ее не слушала.

– Я красивая молодая женщина, – продолжила Лариса. – Я другую жизнь заслужила. И Рома… Я хотела, чтобы у него другая жизнь была!

– А про Рому ты же его обманула? – с надеждой посмотрела на нее Катя. – Ну не может это быть правдой! У него и взгляд папин. Он даже лоб хмурит точно так же.

– Какая теперь разница? – голос у матери стал резким и грубым. – Это все прошлое, его больше нет.

– Можно так взять и все перечеркнуть? Столько лет жизни? – спросила Катя, и в душе у нее, помимо воли, отчего-то поднималась острая, больная, щемящая жалость к этой, не ставшей ей родной, женщине с мертвыми глазами.

– Можно, – жестко ответила она. – Иногда нужно. Ты не понимаешь, потому что ты только начала жить, и тебе своей жизни не жалко. А она не бесконечная.

– Я знаю, что она не бесконечная, – грустно улыбнулась Катя. – Я друзей хоронила.

– Мы о разном говорим, – прервала ее мать. – Жизнь одна, и она идет на чистовик. Можешь исправить – сразу же исправляй, меняй, не тяни. Уходи оттуда, где для тебя чужое, где тебе все обрыдло. Тратить жизнь на…

Катя так и не узнала, на что нельзя тратить свою жизнь. Отец быстро зашел на кухню и отрывисто произнес:

– Завтра. Мне позвонят и скажут где.

– Хорошо, – облегченно улыбнулась Лариса, но улыбка получилась нервная, кривая, и в темных глазах матери, как показалось Кате, вдруг мелькнул животный страх. – Вот мой телефон, – она достала из сумочки ручку и записала номер прямо на бумажной салфетке.

Она встала так резко, словно хотела бежать из этой старой квартиры, словно сам воздух здесь жег ей кожу. Папа и Катя в гробовой тишине проводили ее до входной двери. У лифта она бросила на них быстрый и неожиданно растерянный взгляд. Но так и не решилась что-то еще им сказать.

Папа и Катя несколько минут –