аккуратно, будто бы даже по-отечески.

– Ты не серчай на маму, это я убедил ее ничего тебе не говорить. Для нее важно было, чтобы ты пришла, и я опасался, что узнай ты, что тут будет и Артем, могла бы и вовсе отказаться прийти. А для меня счастье твоей мамы особенно важно. Надеюсь ты меня понимаешь.

– Главное, чтобы вы не пытались свести нас с Артемом, – сказала я предупреждающим тоном.

– Нет, ни в коем случае, мы понимаем с мамой, как тяжело тебе даются встречи с ним, но мы хотели хоть как-то вас помирить. Просто, чтобы вы хотя бы не смотрели друг на друга, как голодные собаки, желающие разорвать друг друга, а поняли, что прошлое в прошлом и попытались наладить диалог, будучи разведенными взрослыми людьми, которые заботятся о светлом будущем своего общего ребенка. Все же он отец Лизы, и она его любит. Дети всё чувствуют, и если ты будешь всё так же ненавидеть Артема, она это ощутит, и ей будет весьма некомфортно. Ты должна ведь знать, что детские психотравмы – самые сильные и частенько остаются с человеком на всю жизнь.

Слова Станислава Львовича звучали так убедительно, что я сама чуть было не поверила в то, что мне нужно наладить диалог с Артемом, и это чисто моя идея. Так хорошо и сладко он умел убеждать людей. Я аж на секунду испугалась за маму. Вдруг он и ее так гипнотизирует своим голосом?

Не успели мои мысли переварить сказанное Стасом, как в зал вбежала отставшая от нас Лиза, которая всегда по моему велению очень тщательно мыла ручки, когда приходила домой, и бросилась в объятия отца, как только увидела его. Снова. И так она делала каждый раз. Я всегда поражалась, насколько же она его сильно любит и даже отлипать порой не хочет, когда нужно расставаться.

– Ладно, – процедила я недовольно сквозь зубы и вся сжалась от картины идиллии Лизы с Артемом и от слов Стаса, но не подала виду и натянула улыбку, – хорошо.

Я понимала, что его слова обоснованны и правдивы, имеют под собой обоснование, но несмотря на это, принятие давалось мне тяжело.

– Ну вот и отлично, – разрядила обстановку мама, резко оборвав нависшую на секунду тишину, – садимся кушать скорее! Все голодные, наверное? Смотрите, сколько вкусностей я вам сегодня наготовила.

Она засуетилась, поправила прическу и жестом пригласила всех за стол. Я же удивилась, только увидев, что она накрутила локоны. Довольно непривычно видеть ее такой. В последний раз так она выглядела, когда был жив папа. Я быстро прогнала зарождающиеся воспоминания, чтобы не расстраиваться сильнее, и попыталась взбодриться, чтобы не портить никому настроение.

Вечер продолжался, и я старалась лишний раз не открывать первое время рот.

Артем подарил Лизе огромную куклу, от которой у малышки глаза от счастья чуть на лоб не полезли. Сколько же любви было в ее глазах, она дольше обнимала Артема, чем рассматривала игрушку, отчего у меня аж в боку закололо. Я смотрела на них так завороженно, что забыла пережевать кусок мяса и так сидела несколько минут, пока они наконец не отлипли друг от друга. В остальном, вечер проходил более-менее спокойно. Все спрашивали и рассказывали, как у кого дела и какие планы. Но вдруг Артем прервал эту идиллию, начав неуместный разговор.

– Ась, я хочу снова стать семьей, – смело произнес он через весь стол, чем вызвал гробовую тишину, а я чуть не подавилась от неожиданности. – Мне кажется, нам пора сойтись. И Лиза этого хочет, – констатировал он, словно это неоспоримый факт, и обратился к ней. – Да, доча?

Мама мотала головой из стороны в сторону то на меня, то на Артема, видимо, так же сильно удивилась его словам, как и я сама. Станислав сидел неподвижно и смотрел на Артема с гневом во взгляде. Казалось, что между ними уже был разговор до застолья, и Артем сейчас нарушил их договоренность. На скулах его двигались желваки, было видно, что он и сам этого не ожидал от сына.

– Ты в своем уме вообще такое говорить здесь и сейчас, Артем? – резко подорвалась я, чувствуя, что нужно действовать молниеносно, дабы он не принял паузу за мои сомнения и нерешительность по данному вопросу.

– Да, хочу, – запоздало произнесла Лиза, отвечая на вопрос папы.

Станислав вдруг опомнился, видимо, отошел от шока и шепнул моей маме увести Лизу из комнаты, что она сделала в ту же минуту. Я вздохнула с облегчением, не хотела, чтобы дочь становилась свидетельницей происходящего.

– Я не люблю тебя, Артем! Нет никаких «мы» и не будет никогда уже, пойми ты! – прорычала я, как только мама увела Лизу в другую часть дома. – А вы, Станислав Львович, эту встречу, значит, заранее подстроили, да? Тоже хотите, чтобы мы сошлись? – обратилась я к отцу Артема на тон ниже, скорее, вываливая на него злость, чем реально считая, что он к этому причастен. Хотя ничего исключать нельзя.

– Нет, Ася, ни в коем случае я не принуждаю и никогда не буду давить на тебя, – грузно, словно танк, трогающийся с места, заговорил Станислав. – Я не знаю, что нашло на моего сына, что он так не к месту начал этот разговор. Не отрицаю, что я бы хотел того же, ведь он дурак, и его обманули, от этого мне его жаль. Будь я на его месте, я бы сделал всё по-другому и не повелся на этот фарс, но он оказался более внушаемым человеком и всё пошло так, как пошло. Если ты не готова ни за что и никогда простить его, я тебя пойму, и я на твоей стороне, честно скажу. Я человек справедливый даже по отношению к своей крови. Не волнуйся, Анастасия, – Станислав махнул рукой, чтобы я успокоилась и села на место.

Во мне кипела злость от беспардонности бывшего мужа. Как он посмел об этом говорить не наедине? При моей маме и его отце? Сколько же в нем наглости. Но спасибо Станиславу, он разрядил обстановку своим авторитетом. Все-таки Артем не решался сказать что-то против отца. Хоть не очень-то его и любил, но идти против не позволяла совесть, в наличии которой, я, конечно, очень сомневалась.

– Ась, а ты знаешь, кто мог бы у нас родиться тогда, если бы не выкидыш? – спросил он