— Сможете в неё войти? — без прелюдий спросил Чекалин. — Мы дадим вам столько радонита, сколько потребуется, и максимально обезопасим бронёй. Мы дадим вам вообще всё, что угодно.

Я внимательно посмотрел на червоточину под куполом.

Так и знал, что это случится.

Когда еще в экипаже ефрейтор сказал насчёт «одного военного объекта», то я сразу предположил, что меня начнут проверять, прося пройти в червоточину.

И не ошибся. Так и вышло.

В другой ситуации я бы первым делом ринулся в эту яму, чтобы добыть ещё эфира и, возможно, найти другой источник. Но сейчас была не та ситуация.

— Нет, Ваше превосходительство, не смогу, — покачал я головой. — Сейчас мне это не удастся, как бы мы этого ни хотели. Я не смогу войти в состояние призрака. Я ведь не маг-сидарх, а маг-гладиатор, и нужных навыков у меня нет. В прошлой червоточине были особые обстоятельства.

— Мы легко обеспечим вам особые обстоятельства и состояние стресса, если вы об этом, — добавил генерал-лейтенант, не удержавшись от угрожающего тона.

То, что они могут обеспечить мне всё, что угодно, я и так понимал.

Но вряд ли они рискнут насильно толкать меня в червоточину. Побоятся случайно убить. А вдруг я единственный, кто сможет закрывать эти опасные туннели?

— Я не отказываюсь и сам хочу помочь, — добавил я. — Но сначала мне нужно научиться управлять силой предков-сидархов, иначе ничего не выйдет. Если уж она проявилась, то возможно, я смогу её снова вызвать, когда разовью магию. С позволения суда, конечно.

Я действительно хотел помочь, это правда. Но ещё я хотел помочь семье Бринер и восстановить их репутацию. Помочь маленькой Эсфирь больше не быть изгоем. Помочь самому себе, в конце концов, получить последний ранг. А для этого мне нужна была возможность развивать магию открыто.

Чекалин задумался, внимательно меня оглядывая.

В его глазах читалось: «А ты не промах, Бринер».

— А что насчёт исследования моих родителей? — спросил я, пока Чекалин был расположен со мной разговаривать. — Вы искали в них ответы на вопросы, что это за червоточины?

Он не стал отвечать и сразу перевёл тему.

Причем, на не менее важную.

— Что ж, Алексей Петрович, если вы хотите улучшить навыки мага и повысить ранг, то есть только один вариант, который устроит нас всех.

Внутренне я замер в ожидании.

Либо сейчас он скажет то, чего я и хотел от него услышать. Либо мне придётся искать другие пути.

Он прокашлялся, бросил взгляд на купол и начал подниматься по лестнице обратно. Я поспешил за ним, ожидая, когда же он выскажет мне свой вердикт.

— Мы зачислим вас в Петровскую Академию Семи Путей, — после небольшой паузы сказал он.

На моём лице не дрогнул ни один мускул, хотя это был именно тот ответ, который я от него хотел.

Мне нужна была эта Академия и её Чёрная арена, чтобы всё проверить. Имелась большая вероятность, что спящая червоточина находится именно под ареной. А ещё мне нужны были наставники, которые бы повысили мне силу гладиатора, потому что силу сидарха я мог поднять себе сам.

Так что да — мне нужен был именно этот ответ.

— В стенах Академии вы будете под полной нашей защитой, — продолжил Чекалин. — Там есть прекрасные наставники, которые поднимут ваш уровень силы.

— Сидарха и гладиатора? — уточнил я.

— Да, — подтвердил генерал-лейтенант. — Будете изучать два Пути. Магию Динамиса будете познавать открыто и в общих классах, а Путь Сидарха — пока тайно. Мы найдём для вас учителя. Не сидарха, конечно, но вполне искусного. А пока занимайтесь магией гладиатора.

— А как же решение суда? Мне нельзя…

— Не беспокойтесь об этом, — перебил меня Чекалин. — Вы будете официально иметь право обучаться в Петровской Академии Семи Путей и повышать ранг. От вас прошу не распространяться о Пути Сидарха. До поры до времени. И до каких-либо официальных заявлений.

Он вздохнул и устало потёр лоб, вспомнив о чём-то неприятном.

— Кстати, насчёт официальных заявлений. Вместе с госпожой Ворониной вам нужно будет дать короткое интервью нашей пресс-службе. Сегодня же вечером, но уже в Изборске. Всё, что нужно говорить, вам подскажет мой помощник Жан Николаевич.

Чекалин на пару секунд задумался, глядя мне в глаза, после чего вернул наконец мой кинжал и передал меня в руки своему помощнику.

Примерно через полчаса я покинул кабинет, а ещё через полчаса вернулся в Изборск.

Когда ставни на окнах снова открылись, то с высоты открылся вид на вечерний город. Весь в огнях и рекламных экранах, он светился в густеющих сумерках.

Это трудное и длинное «послезавтра» продолжалось, и я надеялся, что закончится оно хотя бы лучше, чем начиналось.

Конечно, зря.

Когда машина приземлилась, и меня проводили в здание городской администрации, то в одном из залов я встретился с Виринеей Ворониной.

Она стояла такая же холодная и мрачная, в строгом голубом платье, и будто гипнотизировала дверь коридора, из которого я только что вышел. Виринея ждала именно меня, в этом не было сомнений.

Но она была не одна.

За её спиной стоял статский советник Стрелецкий.

— Господин Бринер, добро пожаловать.

Он произнёс это настолько холодно, что слова вызвали неприятный озноб. Его тёмные, почти чёрные глаза внимательно меня оглядели.

— А мы с Виринеей Антоновной вас заждались, — добавил советник.

То, что они заждались, я уже заметил.

Виринея стояла мрачная и не сводила с меня глаз. Ей не нравилось общество вице-губернатора, но простолюдинка не смогла бы просто так от него отделаться, чтобы это не посчитали грубостью.

— Я провожу вас в зал для переговоров, господа, — продолжил Стрелецкий. — Дело важное, поэтому