— Меня поддержат отец и муж.

— А, то есть с богом любви ты уже говорила?

Я кивнула. Конечно, говорила. Выслушала все его возражения и умело надавила на чувство отцовской любви, которое якобы проснулось в его душе. И в тот раз мне понадобилось на пятнадцать минут меньше, чем сейчас. Все-таки Димир оказался чересчур крепким орешком.

— И как, по-твоему, я должен тебя поддержать? О твоем отце я уже не спрашиваю. Верю, что ты и там все продумала.

— Убеди своих подданных, что страх перед банши наоборот поможет адептам учиться лучше.

Долгий задумчивый взгляд Димира я традиционно проигнорировала.

Глава 56

Беременность протекала на удивление спокойно. Видимо, сказались гены отца с матерью. Правда, работать я стала меньше обычного, не весь день, а где-то половину. Потом Димир забирал меня из кабинета во дворец, а на мое место садилась Аурелия. Она так и не смирилась с этой необходимостью, впрочем, как и окружающие. Но меня это не волновало. Теперь я могла быть спокойна: в академии царила практически идеальная дисциплина. Даже мои божественные брат и сестра старались вести себя спокойно, когда нужно было общаться с банши. А Антер так вообще пытался не появляться с докладами и занимался своими обязанностями исключительно в первую половину дня, когда общаться можно было только со мной.

— У меня для тебя сюрприз, — в очередной раз появившись в кабинете ректора, ухмыльнулся Димир. И протянул мне амулет — треугольный кулончик из яшмы. — Надень его.

— Зачем? — с подозрением поинтересовалась я. — Димир, что происходит?

— Ториса, ты мне не веришь? — театрально заломил брови мой ненаглядный супруг. — Просто надень его.

— Тебе — нет, — решительно отрезала я. Странный вопрос. — Почему я должна? Твои сюрпризы еще ни разу ни до чего хорошего меня не доводили.

— А сюрпризы твоего отца? — вкрадчиво поинтересовался Димир.

Я почувствовала себя мышью, внезапно очутившейся в мышеловке. Вроде и за куском бесплатного сыра не тянулась. А гляди-ка, как-то попала в западню. Потому что если отец был в курсе затеи Димира (или наоборот, что скорее всего), то отказаться от участия в ней я не могла.

Попробуй пойди против всесильного бога. Да и эти двое все равно сделают так, как задумали, не спрашивая ни моего мнения, ни моего желания.

Пришлось брать из рук Димира амулет и надевать его. Треугольный кулончик скользнул в ложбинку между грудей и удобно расположился там.

— Теперь что? — угрюмо спросила я.

— Теперь ты даешь мне руку, и мы идем порталом домой. В мой дворец, Ториса, а не в твою спальню в академии.

Я домом считала как раз спальню. Но спор отложила на потом, когда выясню, что же за сюрприз мне подготовили.

— Кулон зачем?

— Он тебя успокоит и защитит от волнения тебя и ребенка, — загадочно ответил Димир, взял мою руку и создал портал.

Я, ни разу не успокоенная, шагнула туда, ожидая очередной пакости от судьбы. И, в принципе, не ошиблась.

Несколько мгновений, и вот уже мы очутились в одной из гостиных дворца. Отделанная в голубых тонах комната, по идее, должна была вызывать в душе каждого мир и спокойствие. Но в моей вызвала только настороженность. Возможно, из-за накрытого к обеду стола, за которым сидел двое. Отца я узнала сразу. Он как обычно был одет стильно и элегантно. И камзол, и штаны, и туфли — все предметы гардероба смотрелись на нем просто идеально. Вот что значит богач.

Эффектная брюнетка, сидевшая рядом с ним, смотрелась ему под стать в пышном синем платье с открытым лифом и длинной юбке с оборками. Высокая, стройная, с правильными тонкими чертами лица. Настоящая аристократка. Немолодая, лет сорока-пятидесяти, она все же сумела сохранить красоту и очарование. Я рядом с ней смотрелась бледной молью.

Они оба о чем-то увлеченно говорили, может, даже спорили, но едва в гостиной появились мы с Димиром, общение прервалось. Отец тепло и ласково улыбнулся мне.

— Здравствуй, милая.

— Здравствуй, папа, — не зная, чего ждать от него и судьбы, настороженно ответила я.

Жаль, не сбежать никуда: за спиной возвышается Димир.

— Позволь познакомить тебя с твоей матерью, той самой, что дала тебе жизнь, — все та же улыбка.

Я — женщина спокойная, не истеричная, с холодным рассудком. И вывести меня из себя довольно трудно, я умею держать себя в руках и довольно быстро приспосабливаться к новым обстоятельствам. Только Димиру это под силу, как оказалось, но с ним я и не сдерживалась, давала волю чувствам. Сейчас же на меня напал самый настоящий ступор, не позволявший двигаться. И дальнейшее происходило словно бы и не со мной.

Женщина стремительно поднялась из кресла, едва не опрокинув его, бросилась ко мне со слезами на глазах, обняла прижала к себе. Я ощущала себя тряпичной куклой в ее руках и не противилась — не могла.

— Милая, — причитала между тем та, кого назвали моей матерью, — я так ждала этого дня. Боялась, что никогда не встречусь с тобой. Ах, детка, ты себе представить не можешь, что тогда произошло, что я пережила…

Она говорила, говорила, говорила. Я отстраненно отмечала, что ее действия и слова казались немного наигранными, и молчала. Ступор не проходил, ответить я не могла.

Да и не очень-то хотела, сказать по правде. Для меня моими родителями навсегда остались люди, вырастившие меня и давшие возможность встать на ноги на Земле.

Глава 57

Очнулась я в спальне Димира, в его постели. Рядом находился только он, что меня неимоверно порадовало. Ни отца, ни новоявленную мать, видеть не хотелось.

— Необычная реакция на знакомство с родственниками, — усмехнулся Димир, заметив, что я наконец-то открыла глаза. — Или это амулет так подействовал?

— Реакция? — голос меня, к моему удивлению, слушался, и даже неплохо. — Реакцией было желание сбежать оттуда подальше. Жаль, тело не слушалось.

— Я про это и говорю, — кивнул Димир. — Ты всех напугала соей неподвижностью.

— Хочешь, я подробно расскажу тебе, куда в следующий раз тебе стоит пойти вместе с твоими сюрпризами? — предложила я. — Там будут исключительно приличные слова, не беспокойся.

Димир хмыкнул.

— Как ты недавно говорила? Педагогическое образование накладывает свой отпечаток?

Я кивнула. Да, было такое. Меня в очередной раз довели, я экспрессивно выругалась, потом повторила пожелание невидимому оппоненту литературным языком.