Шрифт:
Закладка:
Наиболее серьезными были тяжелые и невосполнимые потери, нанесенные элитным авиационным японским экипажам. Ветераны Китая, Перл-Харбора и Кораллового моря не вернулись и, по всей видимости, погибли. Японская морская авиация так и не оправилась от этих потерь. Невезение, чрезмерная уверенность в себе и несколько неудачных решений привели к гибели лучших ее представителей. Мужество американских авиаторов, летавщих на устаревших, непригодных к современному бою самолетах, и способность Соединенных Штатов прочитать имперский код также были важными факторами.
За пять минут того прекрасного майского утра был изменен ход битвы, войны и, возможно, самой истории. В 10:25 утра японцы, казалось, уже совершили одну из величайших военно-морских побед в истории, которая сделает Японию хозяином Тихого океана и, по всей вероятности, Азии по крайней мере на целое поколение. Пять минут спустя японский адмирал Нагумо оказался перед лицом катастрофы. Мало того, что японцы потеряли не только четыре авианосца, 2200 высококвалифицированных офицеров и моряков и 250 самолетов, но они потеряли и 150 пилотов, многие из которых были вынуждены выброситься в океан, поскольку у них уже не было авианосцев, на которые можно было бы приземлиться. Потеря пилотов, по словам великого военного историка Джона Кигана, была столь же разрушительной, как и уничтожение самих авианосцев.
Впечатляющая и резкая перемена судьбы была результатом не тщательно синхронизированной американской атаки, а двух случайностей. Время прибытия американских бомбардировщиков-торпедоносцев, которые непреднамеренно выманили «Зеро» на уровень моря, было настолько же случайным, насколько и невезение японцев, застигнутых пикирующими бомбардировщиками за дозаправкой и перевооружением самолетов. Второе событие также было случайным. Тем утром в 9:45 строй американских пикирующих бомбардировщиков потерял из виду торпедоносцы и не смог найти японский флот. Незадолго до 10:00 утра ведущий пилот заметил вдалеке белый след на синей глади Тихого океана. След принадлежал японскому эсминцу, который был послан для попытки обнаружения гидролокатором американской подводной лодки, которая находилась не там, где предполагалось. Американский пилот догадался, что эсминец, должно быть, мчится, чтобы присоединиться к флоту, и строй последовал за ним к авианосцам, прибыв в решающий момент.
Поражение Японии при Мидуэе порождает сомнения в ходе войны
Японские командиры на Мидуэе, адмиралы Ямамото, Нагумо (у которого, похоже, случился нервный срыв, когда тонул его флагман) и Кондо спланировали и осуществили безжалостные и искусные операции, которые за четыре месяца уничтожили британский, голландский и американский флоты на Дальнем Востоке и обеспечили Японии господство на морях от Индийского океана до Тихого. Их капитаны и экипажи были закаленными в боях ветеранами, с огромной гордостью за самурайские военно-морские традиции и врожденное превосходство своей расы. Мидуэй поколебал их уверенность. После Мидуэя они уже никогда не стали прежними.
В течение нескольких недель после Мидуэя японское правительство объявляло, что была одержана «великая победа»[173]. Они даже сказали своему союзнику, Гитлеру, что Мидуэй был триумфом, и в официальном немецком военном дневнике отражено его ликование. Однако внутри офицерского корпуса скрыть правду было невозможно. В замечательной книге «Море грома» Эван Томас пишет: «Все старшие офицеры, оставшиеся в живых, были глубоко опозорены Мидуэем».
«Завеса отрицания была опущена над поражением. Разочаровать начальника, не выполнить свои обязательства было невыносимо для японцев, связанных долгом. Более приемлемым представлялось скрывать и скрывать. Премьер-министру Тодзио не сообщали о поражении целую неделю, а общественность была проинформирована о том, что в то время, как Япония потеряла один авианосец, Америка потеряла два. На самом деле цифры были следующими: четыре потопленных японских авианосца против одного американского. Офицеры с потопленных кораблей были доставлены на базу; моряки были отправлены обратно на юг Тихого океана, им даже не разрешили увидеться со своими семьями».
Сам Ямамото находился в глубокой депрессии. Тем не менее, он чувствовал себя обязанным успокоить подчиненных на секретной конференции по стратегии в июне в Военно-морском колледже. «В объединенном флоте все еще есть восемь авианосцев. Мы не должны падать духом. В бою, как в шахматах, глуп тот, кто позволяет себе заставить себя сделать безрассудный ход от отчаяния»[174]. В последующие месяцы, когда японцы, верившие в непобедимость своего флота, узнавали о потерях, некоторые начали сомневаться в исходе войны. Впервые появились симулянты и даже некоторый саботаж, хотя он был относительно незначительным.
Черчилль в воспоминаниях о Мидуэе комментирует жесткость японского руководства и планирования и самурайскую традицию. Когда события не следовали запланированному графику, по его мнению, японцы были склонны путаться и принимать неверные решения. Он писал, что отчасти это происходило «из-за громоздкой и неточной природы их языка, что делало крайне затруднительным импровизацию посредством сигнальных средств связи».
Наступательные действия Японии в битве при Коралловом море и в Мидуэе были отражены с большими потерями. Несмотря на потерю Сингапура, после двух морских сражений Австралия наконец-то почувствовала себя в безопасности от вторжения. Ямамото с самого начала говорил, что Япония должна нанести нокаутирующий удар в первый год войны, но сделать этого так и не удалось. После Мидуэя, в письме любимой гейше Ямамото выразил свою тоску. Среди прочего, храбрость и самопожертвование, проявленные в ходе операции эскадрильей «Торпедо-8», должны были выбить его из колеи. «Торпедо-8», должно быть, разуверила японское руководство в том, что что они вступили в бой с податливой, упадочной и неполноценной нацией.
Обескураженная поражением, с июля 1942 года Япония прекратила наступательные действия, хотя она все еще обладала достаточной военно-морской мощью, чтобы бросить вызов, и возможно, победить американский флот. Вместо этого она вернулась к оборонительной тактике, что привело к длительной войне на истощение, которую она не могла надеяться выиграть против превосходящей промышленной державы. Соединенные Штаты уже закладывали высокие темпы строительства новых современных линкоров и авианосцев. Менее чем через год адмирал Ямамото погиб, когда его самолет был перехвачен и сбит американским истребителем, знавшим его маршрут опять же благодаря криптографам. Прах адмирала был захоронен в Токио на государственных похоронах в июне 1943 года, по иронии судьбы – в первую годовщину Мидуэя.
Даже если никто другой этого не осознал, и американский фондовый рынок (о чем пойдет речь в следующей главе), и Уинстон Черчилль восприняли масштаб победы. В книге «Великий союз» он писал: «Моральный эффект был мгновенным и впечатляющим. Одним махом доминирующее положение Японии в Тихом океане было уничтожено. Очевидное превосходство врага, которое срывало наши совместные усилия (sic) на Дальнем Востоке в течение шести месяцев, исчезло навсегда. С этого момента все наши мысли с трезвой уверенностью обратились к наступлению».
Глава 8
Фондовые рынки поняли: никто другой этого не
