Едва забрезжил рассвет, как перед Аркольским мостом через Альпоне появилась дивизия Ожеро. Проход по мосту преграждали хорватские батальоны; они встретили французский авангард шквальным огнем. Солдаты подались назад, но тут прибыл генерал Ожеро и снова повел их вперед, однако мост им все же преодолеть не удалось.

Генерал Альвинци не был информирован о маневре французской армии, он полагал, что она по-прежнему в Вероне. Поэтому яростная пальба по его войскам из глубины болот стала для него великой неожиданностью. Еще более он был удивлен, когда ему доложили, что сражение это нешуточное, и ведут его значительные силы. Вести бой на узких дорогах, на дамбе – это было невероятно. Тем не менее, поскольку стрельба продолжалась, он послал два дивизиона навстречу французам по обеим дорогам. Массена позволил австрийцам генерала Проверы пройти по дамбе на левом берегу, затем стремительно атаковал их, не соблюдая строя, и отбросил в болота; уничтожив тех, кто остался, он продолжил свой путь на Верону.

Ожеро сделал остановку на дороге напротив Арколе, и именно здесь австрийцы под командой генерала Митровского напали на него. Как и Массена, Ожеро немедленно обратил врагов в бегство; они падали направо и налево, тонули в болотах, а французский генерал тем временем преследовал основную часть дивизии, отступившую на Аркольский мост. Ожеро надеялся взять его приступом и нагнать беглецов, но мост хорошо охранялся, и французских солдат, сражавшихся у входа на мост, смел шквал огня с позиций австрийцев на берегах Альпоне. Ожеро был вынужден отступить во второй раз. Четыре генерала во главе с Ланном получили серьезные ранения.

Наконец Альвинци ясно увидел, что ему грозит опасность оказаться в окружении; тогда он собрал свои дивизии и немедленно оставил высоты близ Кальдиеро, избежав таким образом плена. Бонапарт видел, что добыча от него ускользает; нужно было любой ценой перейти Аркольский мост, чтобы отрезать дорогу Альвинци. Он бросил свой наблюдательный пункт на дороге, галопом доскакал до моста; спешившись, он схватил трехцветный флаг и закричал, обращаясь к солдатам, топтавшимся на месте после неудачной атаки: «Вы уже больше не герои Лоди?» Затем с крохотной горсткой бойцов ступил на мост, воскликнув: «Следуйте за вашим генералом!» Некоторые из солдат подтянулись, услышав его голос, и побежали за ним, однако не все последовали их примеру. Огонь неприя теля становился все страшнее, но генерал без остановки двигался вперед.

Предание гласит, – впрочем, в истории этому нет подтверждений, – что впереди генерала шел сын полка, маленький барабанщик, решительно подавая сигнал к атаке. Заместители Бонапарта присоединились к нему. Ланн сбежал из санитарного обоза, чтобы сражаться бок о бок с главнокомандующим, и снова получил ранение, а адъютант Бонапарта был убит и пал у его ног. Колонна почти перешла через мост, когда новый град картечи отбросил ее назад. Бонапарт провалился в болото и успел увязнуть в нем по пояс, когда отступавшие солдаты заметили его и, отбросив австрийцев, которых на мосту скопилось великое множество, вынесли своего генерала на дорогу. Однако препятствие так и не было преодолено; сражение продолжалось еще два дня. Но в последней атаке французы перешли через Альпоне недалеко от того места, где она впадает в Адидже, и сражение возобновилось на равнине. Массена продвинулся вперед слева, по дамбе. Размахивая шляпой, надетой на конец обнаженной шпаги, он подавал сигнал к атаке, идя во главе солдат. Альвинци, в конце концов уставший от сражений, покинул высоты Кальдиеро и стал отступать по направлению к Вероне. Сражение длилось семьдесят два часа с небольшими перерывами. Теперь потеря Мантуи стала неминуемой, и вся Италия подчинилась французам. Несколько месяцев спустя было подписано соглашение с папой римским в Толентино, а вскоре – общий мирный договор в Кампо-Формио. Победителю Бонапарту с его грандиозной славой уже было тесно в Европе, 3 мая 1798 года он отправился на Восток.

Массена и Суворов. Швейцарская кампания. 1799

Революционный эшафот был разрушен в день падения Робеспьера, и во Франции закончилась власть кровавого террора, но Директория не отказалась от насилия, и царившая повсюду на территории Французской республики анархия была на руку бездарным наследникам Конвента, давая им повод для тирании. Неотступно преследуемые призраками реакции, они отправили в изгнание в Синнамари, во французской Гвиане, более сорока членов Совета пятисот и одиннадцать старейшин из числа самых умеренных и уважаемых. В то же время, дабы обозначить новую линию своей политики, правители решили вновь применить отвергнутую обоими Советами законодательную систему революционного времени. Так, возвратившимся во Францию эмигрантам следовало покинуть ее территорию в течение двух недель, иначе их приговаривали к смерти. Перестал действовать и закон, позволявший вернуться изгнанным из страны священникам. На год ограничивалась свобода прессы. «Государственный переворот 18 фрюктидора не стоил ни капли крови», – заявили его авторы. Роль палача должен был сыграть губительный климат Гвианы. Благороднейшие люди тихо угасали в изгнании, обреченные на смерть.

Генерал Бонапарт только что завершил Итальянскую кампанию, увенчав славой себя и свою армию. Он вел в Пассенино переговоры с Австрией. В горах уже лег снег. «А ведь нет еще и середины октября! – воскликнул Бонапарт. – Довольно, я заключаю мир. Венеция оплатит военные издержки и границу по Рейну. Пусть Директория и ее адвокаты говорят что хотят». Мирное соглашение было подписано в Кампо-Формио 17 октября, Французской республике отошли Австрийские Нидерланды, была признана Цизальпинская республика – детище генерала-победителя. Венеция досталась Австрии. Возвращение Бонапарта в Париж было встречено овациями; впрочем, члены Директории не смогли скрыть за ними зависть и тревогу, которые вызывал у них главнокомандующий Итальянской армией. Бонапарт понял, что не здесь ему следует искать дорогу к верховной власти, о которой он уже начал мечтать. «Я не хочу тут оставаться, – говорил он, – тут нечего делать. Они ничего не желают слышать, и я вижу, что если останусь, то очень скоро пропаду. Здесь все приходит в негодность. Даже моя слава. В маленькой Европе мне ее не хватает. Надо идти на Восток, все великие люди добыли славу там. Если успех десантной операции на побережье Англии мне кажется сомнительным, армия, подготовленная для Англии, станет Восточной армией. Я иду в Египет». Третьего мая 1798 года генерал Бонапарт отправился в Тулон. Девятнадцатого мая он уже поднял паруса. Флотом командовал адмирал Брюэс.

Два месяца спустя была выиграна битва у пирамид, и французы обосновались