«Только заросшие крапивой и полынью сельские кладбища с низкими косыми крестами знали, — страстно восклицает в книге «Красные маршалы» писатель-эмигрант Роман Гуль, — сколько русых, седых, черных, льняных мужицких голов порубил Михаил Тухачевский». А А.И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» высшую справедливость увидел в том, что возмездие за войну с собственным народом пришло со стороны именно тех сил, которым Михаил Николаевич служил столь ревностно: «Если на молодого Тухачевского, когда он победно возвращался с подавления разоренных тамбовских крестьян, не нашлось на вокзале еще одной Маруси Спиридоновой, чтоб уложить его пулею в лоб, — это сделал недоучившийся грузинский семинарист через 16 лет».

В 1925 г. Тухачевский стал одним из основных руководителей Красной армии, заняв пост начальника Штаба РККА. Из своего боевого опыта он сделал вывод, что в современной войне без высокой технической оснащенности войск победа немыслима. Эту свою убежденность Тухачевский методично внедрял в сознание руководства страны. Делать это было весьма сложно, учитывая, что «повод» армии крепко взяли в свои руки бывшие первоконники во главе с новым наркомом по военным и военно-морским делам Климом Ворошиловым. «Это был широкоплечий военачальник, далеко смотревший вперед, — характеризовал Тухачевского маршал Жуков. — Он еще в 30-е гг. предвидел, что будущее — за танками и самолетами, а не за кавалерией, как думали тогда многие».

На этой почве конфликты с Ворошиловым и другими первоконниками следовали один за другим, мысль о том, что привычную лошадку должен сменить мотор, казалась многим не только преждевременной, но и вредной. Тухачевский даже потерял должность в Москве и был переведен в Ленинград командующим войсками округа. Но и оттуда продолжал бомбардировать Реввоенсовет, наркома докладами и записками о необходимости всемерной механизации и моторизации Вооруженных сил, развитии новых родов войск — авиации, механизированных и воздушно-десантных войск.

В январе 1930 г. он представил Ворошилову доклад, в котором подчеркивал, что успешное осуществление первой пятилетки позволит перейти к формированию количественно и качественно новых Вооруженных Сил. На его взгляд, реконструированная армия могла бы включать 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерии резерва главного командования, 225 пулеметных батальонов, авиационные соединения численностью 40 тыс. самолетов и механизированные — 50 тыс. танков.

Проанализировав по указанию наркома предложения Тухачевского, начальник Штаба РККА Шапошников сделал вывод, что их реализация непосильна с точки зрения финансовых затрат. Крайне недолюбливавший «умника» Ворошилов направил доклад командующего Л ВО Сталину с припиской: «Тухачевский хочет быть оригинальным и… «радикальным». Плохо, что в КА есть порода людей, которая этот «радикализм» принимает за чистую монету. Очень прошу прочесть оба доклада и сказать мне свое мнение».

«Я думаю, — был ответ, — что «план» т. Тух-го является результатом модного увлечения «левой» фразой, результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом… «Осуществить» такой «план» — значит наверняка загубить и хозяйство страны и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции».

Знакомя Тухачевского со сталинской оценкой, Ворошилов с большим удовлетворением добавлял: «Она не очень лестна, но, по моему глубокому убеждению, совершенно правильна и Вами заслужена. Я полностью присоединяюсь к мнению т. Сталина»[130].

Однако поражение Тухачевского оказалось временным. Возвратившийся в 1931 г. в Москву, он сумел в личной беседе со Сталиным увлечь его своими планами и получил карт-бланш на развертывание 150 стрелковых дивизий. Больше того, вождь признал, что его прежняя оценка планов Михаила Николаевича «была слишком резкой, а выводы моего письма — не во всем правильными».

Окрыленный такой мощной поддержкой, Тухачевский, ставший заместителем наркома, при любой возможности давал Ворошилову понять, что тот не способен мыслить по-современному, перспективно. Их отношения настолько обострились, что переросли в открытые стычки. 1 мая 1936 г., когда после военного парада члены Политбюро и высший командный состав по традиции собрались на квартире Ворошилова выпить за будущие успехи, вспыхнула ссора. По словам Климента Ефремовича, «Тухачевский бросил обвинение мне и Буденному, в присутствии тт. Сталина, Молотова и многих других, в том, что я якобы группирую вокруг себя небольшую кучку людей, с ними веду, направляю всю политику и т. д. Тов. Сталин тогда же сказал, что надо перестать препираться частным образом, нужно устроить заседание Политбюро и на заседании подробно разобрать, в чем тут дело. И вот на этом заседании мы разбирали все эти вопросы и опять-таки пришли к прежнему результату». Несмотря на то что Тухачевский отказался от своих обвинений, «группа Якира и Уборевича на заседании вела себя в отношении меня довольно агрессивно. Уборевич еще молчал, а Гамарник и Якир вели себя в отношении меня очень скверно»[131].

Мы цитируем выступление Ворошилова на заседании Военного совета при наркоме обороны СССР, прошедшем в Кремле с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б) с 1 по 4 июня 1937 г. То заседание было особенным — рассматривался вопрос о «военнофашистском заговоре». И нарком не упустил возможности прямо указать на своих оппонентов, дать понять, что раз уж против него выступали заговорщики, значит, его позиция была единственно правильной.

Но в мае 1936 г. судебный процесс над «заговорщиками» был еще впереди, мысль о нем, возможно, пока не посетила даже голову Сталина. И уже тем более Тухачевский не знал, не гадал, что ждало его.

Была у Михаила Николаевича профессиональная страсть — военная наука. Его руке принадлежат более 120 работ по различным проблемам стратегии, оперативного искусства, тактики, обучения и воспитания войск, военной истории. Пристальное внимание он уделял прогнозированию характера будущей войны, разработке военной доктрины государства. Горячо, правда, не всегда корректно полемизировал по этим вопросам с коллегами, тем же А.А. Свечиным. Вместе с другими учеными внес вклад в теорию глубокой наступательной операции и боя — одно из наивысших достижений советской военной мысли довоенных времен.

Как заместитель наркома обороны и начальник вооружений Красной армии он много занимался оснащением войск современным оружием. Еще и сегодня звучат подчас отголоски обвинений 1930-х гг., будто Тухачевский в этой роли только «вредил». Да, определенные просчеты у него в военно-технической области были. Но нельзя забывать, что именно в его бытность начальником вооружений РККА конструктором М.И. Кошкиным создана знаменитая «тридцать четверка» — лучший средний танк Второй мировой войны Т-34. Тухачевский поддержал инженера П.К. Ощепкова — изобретателя установки для радиообнаружения самолетов. У маршала нашли горячую поддержку инициаторы работ с ракетной техникой, включая С.П. Королева. При нем началась разработка системы дозаправки самолетов в воздухе, что было огромным «заглядом» в будущее. Научная общественность подобные усилия оценивала по достоинству: в ноябре 1936 г. в Военно-воздушной академии РККА имени Н.Е. Жуковского была учреждена премия имени Тухачевского «за выдающуюся научно-исследовательскую работу в любой области техники, дающую решение новых научно-технических проблем».