Таня была ловчее и тренированней (юношеский разряд по волейболу), зато Верочка массивнее и тяжелее, к тому же медсестра оказалась сверху. А страх утроил ее силы... Так что боролись они на равных. Наконец Татьяне удалось выскользнуть. Быстро сунув руку в карман джинсов, Татьяна прошипела страшным голосом:

– Ну-ка лежи смирно, дура! А то пристрелю! – С этими словами она выдернула руку с зажатой в ней авторучкой.

На Танино счастье, Верочка слышала, что самые крутые бандиты и шпионы используют пистолеты, замаскированные под авторучки. Все сошлось...

– Спокойно! – грозно продолжила Татьяна, уловив Верочкину реакцию и легко входя в привычную роль террористки. – Молча встаем и... Быстро сюда!

Из-за кустов сирени уже доносился топот торопливых шагов и возбужденные голоса. Татьяна втолкнула медсестру в хозблок и укрылась там сама, продолжая держать Веру «под прицелом».

– Вроде баба где-то здесь верещала, – произнес мужской голос.

– Не знаю. Лично я ничего не слышал.

– Да ты глухой потому что...

– Сам ты... нервнобольной. Пошли отсюда, нет здесь никого.

Мужские голоса смолкли.

– Ну чего ты, балда, завизжала? – спросила наконец Татьяна.

– А чего ты... бросилась, как ненормальная? – с трудом сдерживая слезы обиды, произнесла Верочка.

– Да потому что ты завизжала! – разъяснила Татьяна. – И кусалась! – Ладонь слегка побаливала.

– Ты меня... убьешь? – упавшим голосом спросила Верочка.

– На фиг мне... – начала Татьяна, но, спохватившись, грозно произнесла полушепотом: – Будешь слушаться – останешься живой! Нет – пристрелю, как... Мне терять нечего – я больна СПИДом!

Татъяна вдохновенно лепила образ отпетой террористки – поведение Верочки ее насторожило, слишком та испугалась, знала, наверное, что ее, Татьяну, ищет милиция.

– Раздевайся, быстро!

Верочка обмерла. Сейчас эта стерва начнет ее насиловать. Наверное, в изощренной форме. А потом страшная смерть от СПИДа...

– Нет! Ни за что! Я еще девушка! – Это было не совсем верно, но в панике Верочка не нашла другой причины для отказа.

Татьяна ругнулась опять – ну сил нет с этой ненормальной.

– Да на фиг мне твоя невинность, мне твои шмотки нужны и чтобы ты здесь просидела до темноты и не рыпалась. Поняла? Давай, быстро!

– И лифчик?

– И трусы тоже! Я тебе русским языком...

– Я же буду голая!

– Вот это мне и надо...

Пока Верочка торопливо занималась стриптизом, Таня облачилась в ее белый халат, надвинула пониже шапочку. Халат кончался чуть пониже того места, откуда у всех клофелинщиц растут ноги, но так было даже пикантней. В кармане халата Татьяна обнаружила марлевую повязку – сегодня фортуна ей улыбалась. Теперь она была надежно замаскирована.

– Да не бойся... Ну вот, теперь все в порядке! – из-под марлевой повязки удовлетворенно произнесла Татьяна.

Голая Верочка, переминаясь с ноги на ногу, с опаской глядела в дерзкие глаза бандитки – больше из-под шапочки и марлевой повязки ничего не было видно.

– Так, подруга, одежду твою я забираю, – сказала Татьяна грубым голосом. – Иначе опять визжать начнешь, сбежишь отсюда и наболтаешь чего не надо. Я пошла, а тебя в случае чего из-под земли достану. Ясно?!

– Ясно... Ну хоть трусы оставь! – взмолилась Верочка.

– Нет... – не очень уверенно произнесла Таня. Ей самой было неудобно перед бывшей подружкой: чуть не пристрелила, СПИДом чуть не заразила, а теперь вот на гоп-стоп взяла – раздела и оставляет в чем мать родила... – Ну ладно, вот бюстгальтер возьми! Потом я тебе все привезу, не бойся...

– Ну что вы носитесь, как стадо слонов! – орал на подопечных майор Минаев. – Павлов, стань на ворота, остальные – быстро обойти оба этажа, все койки проверить, туалеты, кухню – и двигаем отсюда, ясно?

Митрич молча сидел на полу, прикованный к батарее парового отопления. Смотреть на него спокойно майор не мог.

– Слушай, Крючков, а что, если я тебя сейчас пристрелю?! При попытке к бегству? – Придумать чего пооригинальнее у майора не получалось.

– Валяй... – Митрич равнодушно пожал плечами. – За меня, может, и не посадят, но из органов выпрут... Чего делать-то будешь?

Минаев досадливо, уже без прежнего энтузиазма пнул Крючкова под ребра и двинулся на улицу, где столкнулся с обогнавшей его высокой, тощей медсестрой в тапочках и с узлом под мышкой...

У Татьяны душа опустилась в пятки, она ссутулилась, стараясь казаться незаметной. Ее внимание привлек микроавтобус «Скорой помощи», стоявший у соседнего корпуса. Дверца приоткрыта, ключи в замке. Водитель где-то поблизости... Водить машину Татьяна умела – при их школе в военном городке функционировали курсы РОСТО[23] .

Автомобиль завелся быстро, никто не торопился бежать к нему с криком. Теперь нужно двигаться не спеша, главное – выехать за ворота...

– Смотри, «Скорая помощь» проехала, а там баба за рулем была... В белом халате, правда... Вон у ворот остановилась, – тронул за рукав своего напарника один из минаевских оперов, контролировавший выезд с территории госпиталя.

– Бежим, – откликнулся напарник, – а то сейчас уедет...

– Девушка! Подождите!

Машина резко рванула вперед. Опер, схватившийся за ручку дверцы, потерял равновесие и чуть не угодил под задние колеса...

– Давай быстро в нашу машину! – мгновенно сориентировался его напарник.

Водительской практики у Татьяны почти не было. Через три минуты она заметила, что ментовская «девятка» прочно сидит у нее на хвосте. Не рассуждая, Татьяна свернула под арку одного из домов. Двор был сквозным, но забит транспортом, проехать на скорости здесь невозможно. Все пропало! Выскочить и удрать она уже не успеет...

Однако этот день, видно, был счастливым для клофелинщиц и гоп-стопников...

– Свернула под арку... – Водитель «девятки» утопил в пол тормозную педаль: прямо ему под колеса выкатил пацан на мопеде. Сидящий рядом напарник ткнулся в лобовое стекло. Пацан успел увернуться и вместе с мопедом завалился на тротуар под ноги прохожим.

Потеряв добрые полминуты, преследователи наконец миновали проклятую арку.

– Вот она!

«Скорая помощь» стояла в глубине двора, и из открывшейся передней дверцы появилась высокая женская фигура в белом халате...

– Милиция! Не двигаться! – Бросив «девятку» с работающим мотором и промчавшись стрелой между припаркованными в беспорядке автомобилями, опера накинулись на женщину в белом и мужчину в салатовых брюках и куртке. Оба медработника тут же оказались на земле.

– Лежать, падлы!

– Вы что себе позволяете, хулиганы? – низким, хриплым, совершенно не характерным для молодых клофелинщиц голосом спросила женщина в халате и стала с трудом подниматься на ноги.

– Это кто хулиганы? Оскорбление милиции... – произнес старший из оперов и осекся, ошарашенно глядя на даму. На вид ей было лет пятьдесят, не меньше. Морщинистая шея, светлые крашеные волосы. Она