Незнакомец оглядел свою штатскую одежду, посмотрел на доктора и нерешительно ответил:

– Да, правда… я… не совсем понимаю.

По-прежнему глядя на него внимательно и вместе с тем сочувственно, доктор прямо спросил:

– Сколько вам лет?

– Двадцать три. Хотя какое это имеет отношение к делу?

– Вы не выглядите на двадцать три; я бы не дал вам столько.

– К чему сейчас обсуждать мой возраст?! – воскликнул его собеседник, очевидно теряя терпение. – Меня интересует армия. Менее двух часов назад мимо меня по дороге на север проследовала колонна войск. Вы должны были ее встретить. Пожалуйста, скажите, какого цвета была их форма, которую мне не удалось разглядеть в тумане, и больше я вас не побеспокою.

– Вы совершенно уверены, что видели тех людей?

– Уверен ли? Боже мой, сэр, я мог бы их пересчитать!

– Знаете, – заметил врач, решив, что напоминает себе разговорчивого цирюльника из «Тысячи и одной ночи», – то, что вы говорите, очень любопытно. Я не встретил никаких войск.

Его собеседник холодно посмотрел на него, как будто сам усмотрел в нем сходство с цирюльником.

– Вы просто не хотите мне помочь, – сказал он. – В таком случае можете убираться к дьяволу!

Он развернулся и зашагал прочь – напрямик, по росистому полю, не глядя себе под ноги. Его невольный обидчик спокойно смотрел ему вслед из седла, пока странный человек не скрылся за рощей.

III

Как опасно смотреться в лужу

Сойдя с дороги, человек вынужден был замедлить шаг и пробирался вперед зигзагами. Его все больше одолевала усталость. Отчего он так устал? Возможно, от разговора с болтливым сельским доктором. Усевшись на камень, он положил одну руку на колено, тыльной стороной вверх, и посмотрел на нее. Рука была худой и высохшей. Он поднес обе руки к лицу, провел ладонями по щекам. Лицо было морщинистым и впалым; он мог прощупать морщины кончиками пальцев. Как странно! Простая царапина от пули и краткая потеря сознания не способны так быстро превратить человека в развалину!

– Должно быть, я долго провалялся в госпитале, – вслух произнес он. – Ну конечно… какой же я дурак! Сражение было в декабре, а сейчас лето! – Он рассмеялся. – Ничего удивительного, что он принял меня за сбежавшего сумасшедшего. Он ошибся. Я обычный пациент.

Взгляд его упал на небольшой участок земли, огороженный невысокой каменной оградой. Он машинально встал и подошел к ней. В центре участка стоял массивный прямоугольный памятник из тесаного камня. С годами памятник побурел, раскрошился по углам, зарос мхом и лишайником. Между массивными плитами проросла трава, раздвинувшая края соседних плит. Время не пощадило прочное сооружение; вскоре его можно будет сравнить с «камнем из Ниневии и Тира». Вдруг он заметил с одной стороны надпись и различил знакомое имя. Дрожа от возбуждения, человек склонился над оградой и прочел:

БРИГАДА ХЕЙЗЕНА

В память солдат, павших при Стоун-Ривер

31 декабря 1862 года

Человека замутило, у него закружилась голова. Он отошел от стены. Совсем рядом он заметил небольшое углубление в земле; после недавнего дождя там осталась лужа чистой воды. Надеясь, что придет в чувство, он подполз к луже, приподнялся на локтях и, словно в зеркале, увидел в воде свое лицо. Он испустил ужасный крик. Руки больше не держали его. Он упал лицом в лужу и отказался от жизни, которая протянулась в другую жизнь.

Человек с двумя жизнями

Вот странная история Дэвида Уильяма Дака, рассказанная им самим. Дак – старик, который живет в Ороре, штат Иллинойс. В целом его уважают, хотя и прозвали Дохлым Даком.

Осенью 1866 года я служил рядовым в Восемнадцатом пехотном полку под командованием полковника Каррингтона. Мой полк был расквартирован в форте Фил-Кирни. История форта известна, особенно сражение, получившее название «резня Феттермана», когда индейцы, имевшие многократное численное превосходство, уничтожили отряд капитана Феттермана, куда входил 81 человек, и перебили всех. Полковник Каррингтон поручил капитану, человеку храброму, но опрометчивому, лишь сопровождать обоз с дровами. Проигнорировав приказ Каррингтона, он погнался за небольшим конным отрядом индейцев и вскоре очутился в ловушке… Когда это случилось, я пробирался с важными депешами в форт Ч. Ф. Смит, что на реке Биг-Хорн. Так как те края кишели враждебно настроенными индейцами, я передвигался по ночам, а перед рассветом старался как можно лучше спрятаться. Поэтому я шел пешком, вооруженный винтовкой Генри. В моем вещмешке имелись припасы на три дня.

На второй день я набрел на неширокий каньон, спрятанный, как мне показалось, за гребнем скалистых гор. В нем было много крупных валунов, упавших с горных склонов. За одним из них, в зарослях полыни, я приготовил себе постель и вскоре заснул. Мне показалось, что я едва успел закрыть глаза, хотя на самом деле было уже около полудня, когда меня разбудил ружейный выстрел. Пуля ударила в валун надо мной. Оказалось, что меня выследил и почти окружил отряд индейцев. Целиться в меня сверху было неудобно, поэтому стрелявший не попал в меня. Над тем местом, где он прятался, вился дымок, который его выдал. Вскочив, я мгновенно сбил его, и он покатился вниз по склону. Пригнувшись, я побежал зигзагами в зарослях полыни, а невидимые враги осыпали меня пулями. Мошенники не вставали и не преследовали меня, что показалось мне странным: по моему следу они наверняка поняли, что им придется иметь дело лишь с одним человеком. Вскоре причина их бездействия стала мне ясна. Не пробежал я и ста ярдов, как пришлось остановиться. То, что я принял за каньон, оказалось глубоким ущельем. Оно оканчивалось вогнутой скалой, почти вертикальной и лишенной растительности. Я попал в ловушку, как медведь в берлоге. Гнаться за мной не было необходимости; им оставалось только ждать.

Они ждали. Два дня и две ночи, присев за валуном, увенчанным мескитовыми деревьями, с утесом за спиной, страдая от жажды и почти без надежды на спасение, я стрелял в преследователей издали, находя их по дымкам от их ружей после того, как они стреляли в меня. Конечно, ночью я не смел сомкнуть глаз, и самой жестокой пыткой стала бессонница.

Утром третьего дня я решил, что мне конец. Помню, довольно смутно, что в отчаянии и горячке я выскочил на открытое место и начал палить из ружья не целясь. Что было дальше, я не знал.

Потом я пришел в себя в сумерках, когда выбирался из реки. На мне не