Шрифт:
Закладка:
Понятно, что игнорировать повседневные обязанности беременной не дозволялось — она продолжала делать всю работу по хозяйству, даже самую тяжелую, особенно если жила в деревне и ей нужно было кормить кур, доить коров, ухаживать за садом и огородом и так далее. Белье тоже само себя не постирает, и еда сама не приготовится; даже если женщине помогала служанка, ожидалось, что свои обычные домашние обязанности она будет выполнять в любом состоянии. А слишком тяжелая работа или чрезвычайная физическая нагрузка способны привести к выкидышу.
Альберт Великий предупреждал об этом в своем труде, прозрачно намекнув, что некоторые женщины могут перенапрягаться с четкой целью повредить матку и тем самым прервать беременность.
…либо из-за нарушения менструального цикла, либо из-за слишком активного движения, в результате которого повредилась матка, либо из-за других зол, с ней приключившихся. По этой причине блудницы и женщины, сведущие в акушерстве, нежданно забеременев, стараются очень сильно нагружать себя физически. Они постоянно перемещаются с места на место, из города в город — много танцуют и участвуют во многих других видах злодеяний. Они еще чаще занимаются сексом и даже вступают в физический конфликт с мужчинами. Они делают все это, чтобы избавиться от беременности путем чрезмерной активности.
При использовании такого способа прерывания беременности женщина всегда могла заявить, что напрягалась не больше обычного и что это Бог посудил ей потерять нерожденное дитя.
В конце концов, от несчастных случаев никто не застрахован.
Монахиня-гилбертинка из Йоркшира
После того как все возможное было сказано и сделано, а нежелательная беременность никуда не девалась, женщине оставалось только молиться. В надежде, что Господь избавит ее от проблемы. Именно к такому способу прибегла одна монахиня, которая в 1166 году несколько небрежно отнеслась к вопросу сохранения целомудрия.
Не делал ей чести и выбор партнера; он был монахом-конверсом[23]. Монахиня эта (в анналах ее имя не называется) жила в Йоркшире, в Уоттонском приходе. К несчастью для женщины, она забеременела, но, как гласит история, Бог сжалился над ней и «аннулировал» ее беременность. Формулировка не моя, а аббата Эльреда Ривоского.
То, что Господь ее пощадил, не слишком понравилось остальным монахиням — они решили, что в деле наказания за такое непотребство не стоит полагаться на одного Бога и что им по силам и по рангу Ему помогать. В общем, монахини устроили засаду на свою сестру и ее любовника, заставили ее оскопить его и…
…засунули его отрезанные части ей в рот.
Маргиналия с монахиней. Инициал А с Воскресением и тремя Мариями у гроба
Beaupré Antiphonary, Vol. 1. Walters Ex Libris. W.759, folio H18.
Тут впору потерять дар речи — иначе не скажешь, причем не только в переносном, но и в прямом смысле. Ошеломляет то, какой должна была быть степень давления группы, чтобы убедить человека отрезать что-то от своего любовника.
Почему же монахиня не отказалась это делать? Что именно сказали ей сестры? Может, они принесли не один нож? А иначе почему, получив оружие, она не отказалась подчиняться, почему не ударила одну из них? Ситуация достойна самого жуткого фильма ужасов.
Что действительно потрясает меня в Средневековье, так это то, что многие тогдашние идеи и концепции считались одновременно и совершенно нормальными, и совсем негодными, в зависимости от обстоятельств. К таковым относится, например, запретная любовь: одну ее разновидность, куртуазную любовь, почитали и всячески превозносили как самую романтичную из всех возможных, а прелюбодеяние, частое ее следствие, решительно и бесповоротно отвергали, считая грехом.
Куртуазная любовь
Гора книг, написанных на тему куртуазной любви в Средние века, поистине необъятна. Справедливо будет сказать, что ей посвящено очень много произведений, так что нам с вами не помешает кратко, не погружаясь слишком глубоко, окинуть взглядом этот мир; выяснить, что он собой представлял и как возник.
Куртуазная любовь — это когда мужчина, обычно из высшего сословия и из числа придворных, восхищается женщиной несомненных моральных качеств — та может быть чужой женой, но необязательно, — вожделеет ее и активно за ней ухаживает. Она, конечно же, недосягаема, и его пронзает боль от одного ее взгляда. Он лишен сна, и только ее поцелуй или жест благосклонности способны успокоить его сердце.
Ее недоступность никоим образом не мешает ему подносить ей дары, посвящать песни и стихи. Он тоскует по ней, вожделеет ее. То, что эту страсть нельзя довести до логичного конца, для него абсолютная пытка. Волнение не дает ему ни секунды покоя, а она никак не может позволить себе поддаться его ухаживаниям. Что особенно интересно, куртуазную любовь в те далекие времена так не называли; это понятие используется исключительно ретроспективно.
Знаки любви
Трактат XII века De amore («О любви») Андреаса Капеллануса помогает нам получить представление о том, какие носимые аксессуары были доступны в те времена и какие из них позволялось принимать от влюбленного мужчины.
Солюбовнице от солюбовника прилично принимать такие предметы, как платок, перевязь для волос, золотой или серебряный венец, заколку на грудь, зеркало, пояс, кошелек, кисть для пояса, гребень, нарукавники, перчатки, кольцо, ларец, образок, рукомойню, сосудцы, поднос, памятный значок и, совокупно говоря, всякое невеликое подношение, уместное для ухода за собой, для наружной благовидности или для напоминания о солюбовнике; все сие вправе солюбовница принять от солюбовника, лишь бы не могли за то заподозрить ее в корыстолюбии[24].
Словом, считалось совершенно безобидным в знак привязанности дарить и получать подобные упомянутым маленькие предметы, но с оговоркой — их нельзя было передавать тайно. Тайное дарение могло рассматриваться как нечто незаконное. Публичными проявлениями щедрости и любви восхищались; они сопровождались витиеватыми речами и выражением сердечных мук. Принимать драгоценные предметы — например золотой венец — следовало с большой осторожностью, поскольку такие дорогие вещи просто так не дарят. Кольца также считались подходящим подарком, хотя сегодня принимать кольцо от женатого поклонника нам кажется чересчур интимным.
