Райнхард стоял возле двери в спальню Евы. В руках он держал шкатулку тишины, с крышки которой на него смотрели глаза женщины, призывающей жестом молчать. Он так долго и внимательно рассматривал её, что в какой-то момент дьяволу показалось, что взгляд рогатой безжизненной незнакомки выглядит осуждающе. И под каким бы углом Шац не поворачивал артефакт, этот осуждающий взгляд всегда был уставлен именно на него.

Дом семьи Мерриман потемнел и затих. Все гости с поминальной службы разошлись. По пути наверх Райнхард встретил Ребекку, которая выглядела чем-то обеспокоенной. Служанка сообщила, что хозяева поехали в загородный дом, где скончалась Алекса, чтобы собрать вещи ушедшей. Сказала, что решение это было принято ими спонтанно и вернутся они поздно. Ева же решила не ехать с ними, они вместе с Мари остались дома.

Дьявол хотел войти в спальню, как только дошел до двери, однако отчего-то остановился. Внутри отчетливо слышались девичьи голоса, а главное — раздавался смех Евы. Тихий, еще окрашенный печалью, но всё же он заставил мужчину замереть и улыбнуться кончиками губ. Вопреки своему желанию, Шац остался под дверью, почти нагло слушая, о чем говорят девушки. Он прислонился спиной к стене рядом и стал выжидать. Чего — сам не знал. Какой-то важной информации из разговора? Или момента, когда Мари решит отправиться домой? Ни того, ни другого не происходило. Подруги болтали почти ни о чем, Мари не спешила уходить, а тем временем женщина со шкатулки преследовала Райнхарда надуманным осуждающим взглядом. Всё смотрела и смотрела.

В голове дьявола всплыли слова сестры о том, что она не будет разговаривать с ним целую вечность, если он не расскажет Еве о своем плане. И он не собирался рассказывать. Не знал, почему именно, но чертовски не хотел этого делать. Убеждал себя, что лучше самой девушки знает, что ей нужно. А главное, говорил себе, что делает это исключительно ради спокойствия в мире, и в последнюю очередь, как бы бонусом, ради желания Евы. О своей собственной заинтересованности Шац даже не думал, будто если о ней не вспоминать, она исчезнет. Однако прекрасно было ясно — запретный плод чертовски манил его. И дело было не в физическом желании, вернее отнюдь не только в нём. Внутри у мужчины просыпалась неестественная буря самых черных эмоций, когда он думал о том, что этот год просто закончится. Что ему придется просто уйти, уступив своё место Рафаэлю. Что он не сможет забрать Еву себе, абсолютно всю, не подпустив к её невинной чистой душе всю ту гниль, которая просачивалась как из этого мира, так и из рая в будущем. Эта девушка казалась ему исключительной, подобие её неестественной доброты за всю свою жизнь он видел только в одном существе — в своей матери. И та была мертва, как он думал, именно потому что её не уберегли от жестокости этого мира.

— Уже поздно, тебе, наверное, нужно домой? — слух дьявола уловил тихий голос Евы.

— Да, но я подожду, когда приедут твои родители или вернется Райнхард. Не оставлю же я тебя в пустом большом доме одну. — Мари была, как обычно, весела и задорна.

— Вдруг они не вернутся до утра?

— Ох, ну тогда мне придется остаться у тебя и спать в тесном черном платье, не имея утром даже зубной щетки. — театрально озадаченно отвечала Мари. — Даже не знаю, как же я это переживу.

Девушки негромко рассмеялись, а Райнхард, наконец, осознал, что оттягивать он больше не может. Если Мари и правда решит остаться на ночь, это добавит ему ряд явных сложностей. Оттого, помедлив немного, дабы его появление не показалось слишком странным, дьявол постучал.

— Войдите. — сразу же откликнулась Ева.

Шац спрятал шкатулку, открыл дверь и вошел внутрь, не выражая на своем лице лишних эмоций. Мари вальяжно разлеглась на полу, на ковре в окружении каких-то женских журналов, а Ева, переодетая в удобную домашнюю одежду, следила за ней, сидя с ногами на кровати. Обстановка была расслабленной и располагающей. Первое, на что обратил внимание дьявол — лицо наследницы не было раскрасневшимся от слез, она даже слегка улыбалась. На шее её виднелась темная знакомая веревочка, хоть сам кристалл и был скрыт под тканью домашнего свитера.

— Как вы тут? — спросил Райнхард, просто потому что нужно было сказать хоть что-то.

— Лучше. — Ева слегка кивнула ему.

— Легок на помине! — громогласно заявила Мари, поднимаясь с пола и поправляя платье. — Теперь я могу добросовестно передать её в ваши ответственные руки. Хольте, лелейте, не давайте грустить. В общем, представьте, что у вас появился кот.

Девушка неловко прямо на ходу начала надевать черные туфли, стоявшие рядом.

— С женщинами вообще нужно обращаться как с котами. Кормить, любить, не трогать, когда она шипит, а главное — ничего не требовать взамен! — продолжала говорить она поучительным тоном.

Ева как-то смущенно засмеялась, а Райнхард же лишь покачал головой.

— Великолепная женская философия. — с явной иронией негромко ответил он всё с чем же чувством, словно нужно просто говорить хоть что-то.

— Ладно, солнце моё, я пошла. — Мари приблизилась к Еве и звонко поцеловала её в черноволосую макушку с какой-то истинно материнской заботой. — Свети ярче и ни в коем случае больше не грусти. А главное, не забудь, что в понедельник у нас бал. Не вздумай сидеть дома, нужно вставать и двигаться дальше.