Но фигура металась из стороны в сторону. В середине пустой белой головы раной зияло розовое отверстие рта. Мертвые не стонут, а этот стонал. Громко и непрерывно.

Служанка у кровати была крепкой, с красным лицом, с кожей, блестевшей от пота. Она бросила сердитый взгляд на Кэт.

– Уходите. Мне не нужна сиделка. Мне нужен доктор.

– Я не сиделка, – сказала Кэт. – Насколько глубоки ожоги?

Служанка хмуро взглянула на Кэт, но что-то в ее интонации заставило ее ответить.

– Левая сторона лица хуже всего, и левая рука и нога тоже. Они его вытащили до того, как загорелась одежда. Еще повезло, что он остался жив.

Фигура на кровати снова завопила.

– Повезло? – пробормотал Хэксби у нее за спиной с порога комнаты.

– Уходите, – резко сказала служанка.

– Простите, мистер, – сказал Сэм. – Маргарет не понимает, что говорит. Она…

– Эти простыни не годятся, – перебила его Кэт. – Нам нужно завернуть обожженную кожу в тонкие салфетки.

– Такого в доме нет, – сказала Маргарет.

– Тогда пошлите Сэма раздобыть.

– Платить нечем.

– Мы заплатим.

Хэксби заволновался:

– Но…

– Есть бальзам?

– Нет, – сказала Маргарет. – А где мне взять время, чтобы его приготовить? Господи, дай мне терпение.

Марвуд застонал. Стоны становились то громче, то слабее.

– Бедолага, – прошептал Сэм, обращаясь к Хэксби за спиной Кэт. – И все напрасно. Тот, другой, умер. Ну вы понимаете, тот, которого он пытался спасти.

– Аптекарь во дворе «Трех петухов» продает готовый бальзам, – сказала Кэт.

Маргарет бросила на нее взгляд:

– И что в нем?

– Молотый плющ, пропитанный нутряным салом оленя. Я видела, как его наносят пером. Помогает.

Маргарет кивнула:

– Моя мать использовала что-то похожее.

– Скажите Сэму, что вам нужно. Розовая вода? Мед?

– У меня есть и то, и другое. Также есть молодика. Но ему нужно что-то против боли.

Кэт сказала Сэму:

– Спросите, что может предложить аптекарь. Вашему господину нужен опий – возможно, также белена. Аптекарь знает.

– Послушай… – Мистер Хэксби отвел Кэт в сторонку. – Разве это разумно? – спросил он тихо. – Мы не хотим, чтобы о нашем присутствии стало известно. Это может быть опасно. И для нас, и для Марвуда тоже. Что касается денег…

Кэт молча пристально на него посмотрела. Несколько секунд они сражались взглядами. Она не сдавалась. Она понимала, что речь идет не о том, помогать Марвуду или нет, а о ней самой и мистере Хэксби.

Наконец Хэксби опустил глаза и полез за кошельком.

– Очень хорошо, – сказал он без особой уверенности. – Будем молиться за счастливый исход. Но чем заплатить Бреннану? Я…

– Больно! – закричал Марвуд не своим голосом. – Ради бога, умоляю! Дайте что-нибудь от боли!

Глава 24

Четыре дня спустя: среда, 15 мая

«Рассматриваемое дело касается…»

Кэт смотрела, как стенографические знаки горделиво шествуют по ее странице, как предписано мистером Шелтоном в его «Тахиграфии». Женщина, сидевшая рядом с ней на галерее, вывернув шею, безуспешно пыталась прочесть, что пишет Кэт, при этом делая вид, что ее мысли заняты чем-то другим.

«…обширного фригольда, известного как Драгон-Ярд, расположенного непосредственно к северу от Чипсайда между Лоуренс-лейн на западе и Скобяным переулком на востоке…»

Кэт повернула блокнот к женщине. Та тотчас отвернулась. Ее шея и лицо залились краской. «Стенография доставляет удовольствие, – подумала Кэт. – Помимо практической пользы – возможности быстро записывать, – знаки обладают собственной красотой и тайной и составляют тайный язык для тайных мыслей для посвященных людей».

«…и находящегося во владении сэра Филипа Лимбери».

Она могла видеть самого сэра Филипа в зале суда. Он стоял со своим поверенным у подиума, где за круглым столом восседали трое судей. Клерки стояли позади, а приставы расположились вдоль стен, по одному с каждой стороны.

Теофилиус Челлинг тоже находился бы на подиуме; если бы был жив, он бы вел записи и перебирал свои бумаги. Но Челлинг был мертв, а от его комнат остались лишь обуглившиеся балки и осыпавшаяся с крыши черепица. Хэксби узнал, что управляющие Клиффордс-инн даже обрадовались возможности перестроить его лестницу, а также лестницу XIII, пострадавшую во время Великого пожара. Также Хэксби сказал ей перед слушанием, что, вероятно, они довольны, что избавились от Челлинга.

Лимбери что-то шептал на ухо своему поверенному, адвокату по фамилии Браунинг. Присутствие профессионалов было скорее исключением, чем правилом, во время слушаний в Пожарном суде. Большинство людей отстаивали свои собственные интересы как могли – услуги профессионалов стоили дорого. Но крупные фригольдеры, такие, как настоятель и капитул собора Святого Павла и ливрейные компании, нанимали юристов или маркшейдеров. Драгон-Ярд был обширным и сложным участком, настоящим лоскутным одеялом из фригольдов и арендованных владений, причем все это было окутано множеством разных соглашений и прав на проезд, поэтому явно был смысл попросить совета у профессионального эксперта.

Кроме того, такому джентльмену, как сэр Филип Лимбери, камергеру спальни его величества, вряд ли пристало представлять самого себя в таком деле. Даже само его присутствие было чем-то необычным. На него смотрели с любопытством как из зала заседаний, так и с галереи, где сидели женщины.

Лимбери был одет в черное – на нем был строгий, но роскошный бархатный костюм. Рядом с ним Браунинг смотрелся крепким, но никчемным коротышкой. Однако Хэксби считал, что нельзя недооценивать Браунинга. Он был вовлечен во многие дела и к тому же представлял в Лондоне интересы сэра Джорджа Сайра, тестя сэра Филипа, человека, о котором говорили, что у него очень толстый кошелек.

– Кто представляет ответчиков? – спросил сэр Уодам Уиндам, председательствующий на процессе.

Мистер Хэксби подошел к подиуму:

– Я, милорд. По поручению мистера Роджера Пултона, который является одним из главных арендаторов.

– Но мистер Пултон не единственный ответчик. Вы представляете других?

– И да, и нет, милорд. Вовлечены интересы многих. Примирить их всех – дело сложное, поэтому мистер Пултон просит суд отложить слушание на две недели.

Сэр Филип нагнулся и шепнул что-то на ухо Браунингу. Браунинг пошел к подиуму чуть ли не припрыгивая, словно раздражение не давало ему идти спокойно.

– Милорд, разве это благоразумно? Ни в чьих интересах затягивать дело, не говоря уж об интересах города Лондона. У нас имеется отлично продуманный план, который принесет пользу…

Уиндам поднял руку:

– Достаточно, сэр. Вам скоро предоставят слово. – Он снова повернулся к Хэксби. – Сэр, как вы знаете, затягивание – это последнее, чего желает этот суд, мы здесь для того, чтобы ускорить процесс, а не замедлить его. По какой причине вы обращаетесь к нам с подобной просьбой?