в отель Энид с порога бросается к мини-бару и выуживает оттуда огромную бутыль шотландского виски. Яростно откручивает крышку зубами и отбрасывает в сторону — а потом заполняет пузатый рокс на два пальца и опустошает одним большим глотком, закашлявшись от сорокоградусной крепости. Уэнсдэй суёт ей в руки плитку горького шоколада, а немигающий взгляд угольных глаз невольно падает на початую бутылку. И хотя она твёрдо убеждена, что алкоголь необратимо уничтожает нейронные связи в головном мозгу, нервное напряжение настолько велико, что Аддамс тянется к виски и щедро отпивает прямо из бутылки. Терпкая жидкость жжёт горло своей крепостью, но прямо сейчас ей тотально наплевать — их обеих ждут мучительные часы ожидания перед последним решающим шагом, так почему бы не скоротать их в приятном алкогольном дурмане?

К моменту, когда за широким французским окном сгущаются мягкие осенние сумерки, Синклер уже спит, развалившись прямо в одежде посреди огромной неразобранной кровати. Но Аддамс не может заснуть.

Тяжёлые мысли ворочаются в голове подобно противно склизким медузам, выброшенным на отмель во время шторма — и даже убойная доза виски не смогла этого исправить.

Она ощущает странное иррациональное опустошение, что непродолжительное в общем-то расследование движется к своему закономерному завершению. Триумфа почему-то нет. Гордости за то, что ей удалось обыграть серийного маньяка — тоже.

Впрочем, гордиться пока нечем.

Профессор всё ещё на свободе.

Она почти не чувствует опьянения — и, промаявшись ещё пару часов в мучительном ожидании, решает спуститься в лобби.

На первом этаже отеля практически никого нет, если не считать пожилой дамы с чемоданом, которая поминутно сверяется с наручными часами — наверное, ждёт такси до аэропорта. Заказав тройную порцию эспрессо со льдом, Уэнсдэй бесцельно меряет просторный вестибюль широкими шагами, сунув руки в карманы джинсов. Мандраж скручивает внутренности в неприятный тугой узел, стрелки на циферблатах настенных часов ползут невыносимо медленно, и Аддамс невольно задумывается — а что, если она ошибается? Что, если всё это время она шла по неверному следу, неосознанно подтасовывая имеющиеся доказательства в пользу своей главной версии?

Прямых улик ведь как не было, так и нет.

Лагерь, фальшивая диссертация, странное поведение профессора — всё это нельзя привязать к реальному уголовному делу.

Как знать, вдруг он сорвался к ней на помощь в три часа ночи вовсе не потому, что это был коварный план по уничтожению лишних свидетелей? Люди ведь поступают подобным образом и в других случаях. Например, когда… Нет. Нельзя думать о Торпе в таком ключе. Это неправда. Уэнсдэй усилием воли отгоняет непрошеные мысли.

Спустя бесчисленное количество времени часы с табличкой «Париж» наконец начинают показывать девять утра. Аддамс усаживается в мягкое светлое кресло в самом дальнем углу и делает несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом решительно достаёт из заднего кармана телефон и пролистывает список контактов до номера университета Сорбонны.

Что ж, вот и настал момент истины.

— Bonjour, département des ressources humaines de l’Université Paris Sorbonne, — звучит приветливый женский голос на том конце провода. — Comment puis-je vous aider?{?}[Здравствуйте, отдел кадров Парижского университета Сорбонны. Чем могу вам помочь?]

— Bonjour, je m’appelle Melanie Walter, — она заблаговременно разузнала имя подходящего сотрудника. Вот только во французском Уэнсдэй особо не сильна. Приходится делать длинные паузы между словами, чтобы сформулировать правильную фразу. — Je suis du département des ressources humaines de Harvard. Puis-je parler à quelqu’un qui connaît l’anglais?{?}[Здравствуйте, меня зовут Мелани Уолтер. Я из отдела кадров Гарварда. Могу ли я поговорить с кем-нибудь, кто знает английский?]

— Bien sûr, une minute, Mademoiselle,{?}[Конечно, одну минуту, мисс.] — повисает непродолжительная пауза, смутно слышится неясная возня, а полминуты спустя в трубке раздаётся голос мужчины с сильным акцентом. — Доброе утро, мисс Уолтер. С вами говорит Пьер Гаррель. Чем я могу вам помочь?

Аддамс успевает запоздало подумать, что французов может смутить, что звонок поступил в три часа ночи по бостонскому времени — но отступать уже поздно. Тем более, что пока диалог идёт как по маслу.

— Ваш бывший сотрудник подал своё резюме для устройства на работу в Гарвард, — невозмутимо сообщает она, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. — Но тут небольшая неточность с датами. Могу я уточнить у вас конкретные сроки?

— Мисс, для этого нужно подать официальный запрос в канцелярию, — мягко, но решительно отрезает мужчина. — Направьте соответствующее сообщение на нашу электронную почту, она указана…

— Прошу прощения, Пьер, — из многочисленных пособий по психологии Уэнсдэй известно, что гораздо проще расположить человека к себе, если обращаться к нему по имени. — Официальный запрос займёт слишком много времени, а мне необходимо уточнить совсем небольшую деталь. Всего-навсего пару дат. Не думаю, что это может быть серьёзной проблемой.

— Мисс Уолтер… — возражает собеседник, но в его голосе отчётливо угадывается тень сомнения. Отлично, нужно только ещё немного надавить на совесть.

— Поймите, Пьер. Я работаю здесь совсем недавно и очень волнуюсь за свою карьеру, — всё-таки солидная доза виски не прошла даром, развязав ей язык, что сейчас весьма кстати. Приходится совершить над собой усилие, чтобы придать интонациям оттенок беспокойства. — Мне хотелось бы исполнять свою работу как можно лучше. Это ведь не отнимет у вас много времени, а мне очень поможет.

— Ладно, хорошо, — мужчина на том конце провода сдаётся позорно быстро, и Уэнсдэй не может сдержать едва заметной победной усмешки. — Как имя сотрудника?

— Ксавье Торп, — с готовностью сообщает она. — Он преподавал у вас историю искусств. Мне нужно уточнить, с какого года по какой это было.

— Одну минуту, мисс… — слышится негромкое клацанье компьютерных клавиш, и на несколько томительных минут в трубке повисает тишина. Аддамс невольно задерживает дыхание, вцепившись ногтями в мягкий подлокотник кресла и ощущая, как в висках гулко стучит стремительно нарастающий пульс. А потом Пьер вновь начинает говорить. — Должно быть, это какая-то ошибка, мисс. В нашей базе данных такой сотрудник не значится.

Вот и всё. Финальная деталь ложится на середину пазла, идеально встраивается в паутину лжи и обмана, которую создал вокруг себя фальшивый профессор. Но через несколько часов, когда над горизонтом взойдёт солнце, она отправится прямиком в полицейский участок — и тогда капкан на его ноге захлопнется.

Туше. Шах и мат. Флеш Рояль.

Но триумфа от победы Уэнсдэй по-прежнему не чувствует — только иррациональную катастрофическую усталость и противную головную боль от выпитого алкоголя.

Пожалуй, стоит просто поспать.

До самого утра она ворочается в постели, то и дело отпихивая Синклер на противоположную сторону кровати — соседка невнятно бормочет что-то сквозь сон и с ужасающим упрямством