тебя убьем, если ты уже и так мертвый — дальше некуда? — глумливо возразил еще один голос.

«Фу, помимо этой нечисти, там еще и мертвяки! — брезгливо подумал Руслан и вздохнул: — А что делать? Придется идти…».

Он продрался через давно высохший густой кустарник, и на небольшой полянке взору его открылась следующая картина: на раскоряченном неведомой древесной хворью вязе был распят залитый кровью Гуннар-варяжонок. Вокруг него топталось до дюжины полуденниц и таких же чудищ, как те два, что только что зарубил Руслан. Мертвый варяг поднял голову, увидел Руслана, закричал:

— Смотрите, смотрите! Еще один! И он живой! Возьмите его, возьмите! Он куда крепче моего! У него теплое вкусное мясо! Убейте, сожрите его! А меня отпустите… — визжал Гуннар.

Чудища обернулись, и, приветливо улыбаясь своими кошмарными ртами, пошли навстречу богатырю.

— Здравствуй, добрый молодец. — нежно проворковала полуденница. — Не хочешь ли повеселиться вместе с нами? Нет? А зря… Впрочем, хочешь-не хочешь, а… — и тут они навалились на него всем скопом. Руслан колол, рубил, бил, очень жалея, что остался без доспехов. Потом нечисть отхлынула так же внезапно, как и набежала: семерых из них богатырь лишил жизни, остальные предпочли бегство. Отвязав Гуннара, они утащили его с собой. Руслан остался на поляне один.

— Мы еще встретимся, Руслан!!! — истошно вопил Гуннар, увлекаемый полуденницами вглубь леса. — Я не успокоюсь, пока ты жив! Людмила будет моей!

— А вот это вряд ли… — пробормотал богатырь, вытирая меч листьями папоротника. Вздохнув, он медленно пошел к выходу из леса. Возле старой сосны с обломанными сучьями он нашел скелет воина. То, что это был воин, сомнений не вызывало: поверх истлевшей одежды поблескивала местами проржавевшая кольчуга, усиленная булатными пластинами на груди и плечах, рядом валялись шелом и сломанный меч.

— Извини, друже, некогда мне тебя хоронить. — вздохнул Руслан. — А вот доспех твой мне очень даже сгодится. В одной рубашке в битве — все равно, что голый…

Шмель вздохнул с облегчением, когда Руслан вышел из леса на тракт, таща в руках кольчугу и шелом.

— Поехали отсюда, Шмель. — буркнул богатырь. Что мог, я сделал, не бегать же мне за ними по всему лесу…

На другой день после ухода Лешака степь снова стала заметно живее. На третий день опять появились сурки, тушканчики, дрофы. Трава снова вытянулась едва ли не по пояс, была она густая, сочная. Рыбий Сын недоумевал:

— То ли мы успели повернуть обратно, то ли быстро идем и впереди Дон? Молчан, ты у нас волшебник известный, объясни, мы как, по кругу ходим, или на крыльях летим?

Молчан посмотрел на солнце, покачал головой.

— Нет, все-таки скоро река. Здесь и земля, и воздух — все живее. А шли мы даже медленнее, чем следовало. Просто вы, наверное, кочевали вообще никуда особо не торопясь, да и не самыми прямыми путями… А я еще вот что думаю. Ты слышал, три или четыре девки говорили, что в Хорезме каком-то живут?

— Ну?

— А я не знаю, где это. Нерадивым учеником я был, понимаешь? Все за старую магию цеплялся, а вот начертанием земель порой пренебрегал. Многие страны знаю, но про еще больше их число забыл начисто. И ведь даже спросить не у кого, вот в чем беда! Ясно, что это где-то за Хвалынским морем, а вот где именно?

— А я-то откуда знаю? — пожал плечами Рыбий Сын. — Печенеги в тех краях, насколько мне известно, не кочуют. Да что ты так испереживался? Дойдем до хазар, спросим…

— Ага. Они нам объяснят, пожалуй. А потом догонят и еще раз объяснят, причем, настолько доходчиво, что дальше некуда.

— Ну, это смотря как спрашивать. — недобро сощурил глаза цвета неба словенин.

Еще через день начали попадаться рощицы, мелкие ручейки и даже речки встречались все чаще и чаще, а на седьмой день, в полдень, с вершины открылся дивный вид: маленькая зеленая долина с островками леса, нигде ни намека на присутствие человека, а на виднокрае блестит река. Полонянки оживились, лица их порозовели, глаза заискрились радостью. Прекрасную долину преодолели быстро, едва ли не бегом, не обращая никакого внимания на картины природы. Молчан мчался впереди всех, словно молодой олень. Только Рыбий Сын, поспешая за подопечными, успевал подмечать красоту пейзажа. Теперь ему казалось, что все эти годы он ничего, кроме степи, не видел; и жадно впитывал взглядом кусты, деревья, реку…До берега оставалось саженей сто, когда он остановился перед плакучей ивой. Постоял несколько мгновений, словно лаская взором изящное дерево, задумчиво шелестящее листвой на ветру; затем погладил шершавый ствол, обнял его. Соленая капля непрошеной гостьей поползла по щеке. «Хоть из а много сотен верст от мест, где родился, а все равно будто домой попал… Почему?..» — думал он. Взял себя в руки, вытер лицо. Поясно поклонился иве, и побежал дальше. На лице его появилась радостная улыбка.

Добежав до реки, Молчан счастливо рассмеялся. Смех получился хриплый — горло давно пересохло. Огляделся, потом махнул рукой, разделся и бросился в воду. Большинство девушек тут же последовали за ним, на берегу остались в нерешительности топтаться только те из них, кто по странному обычаю завешивали лица свои тряпками. Там и застал их Рыбий Сын.

— А вы что здесь застряли? — недоуменно вопросил он. — не мучайтесь, лезьте в воду, жарко же!

— Но, господин, обычай…

— Обычай — дело святое. Наслышан я уже про некоторые ваши обычаи. Не хотите при всех — пожалуйста. Можете пойти вон за те кусты. Там река делает поворот, и никто вас не увидит. А я, пожалуй, вымоюсь. — с этими словами он начал раздеваться. Видя, что занавешенные не двигаются с места, недоуменно спросил: — И так не хотите? Чего же вам надо?

— Господин, — нерешительно произнесла одна из этих странных девушек, — не мог бы ты пойти с нами и постеречь место нашего омовения от посторонних взглядов?

— Ну, пошли. — пожал плечами Рыбий Сын. — Что я, девок голых не видал, что ли? — пробурчал он еле слышно, обращаясь, скорее всего, только к себе.

Когда все вымылись и вдоволь наплескались, Молчан и Рыбий Сын оставили полонянок на берегу приводить себя в порядок, наказав поднимать визг при малейшем намеке на опасность, а сами пошли ловить рыбу при помощи всех доступных подручных средств. Три хазарки, похожие друг на друга, как родные сестры, вызвались помогать им. Друзья сначала попробовали ловить с помощью бредня, на скорую руку смастеренного из пяти старых платьев, щедро пожертвованных девушками. Результат оказался так себе — три крупных рыбины и полторы дюжины рыбешек не крупнее ладони