Глеб указал на лестницу:

— Нам на крышу. Там наблюдательные площадки, астрономические павильоны, телескопы…

— Я может, конечно, не гений, но что им там делать?

— Программу конференции раздобыть не удалось, — посетовал Глеб. — Предлагаю, поискать куда бы приткнуться…, — пробормотал он, выискивая взором учёных, из прибывшей в Краснодар делегации, но всё время натыкался на студентов, которые сновали в разных направлениях и забивались в аудитории, вот-вот должна была начаться пара. — Легенда такая: как отличники учёбы и будущие астрофизики мы идём с почётными гостями на экскурсию в обсерваторию. Я нашёл фотографии нужных нам астрономов. Нам с ними в одну группу попасть надо.

— Слушай, вроде учёные обычно сидят в актовых залах и лекции читают. Они же не работать сюда приехали, а опытом поделиться, так?

Конфуз выкрасил щёки Глеба в розовый цвет, смущаясь от допущенного недочёта, он пролепетал:

— Я думал, что гостей обязательно туда сводят…

— Думал он! Да, даже если сводят… Мы не знаем во сколько! Не будут же они там целый день сидеть! Так, сейчас полдень… И это значит…, — Паша на долю секунды задумался и триумфально выкрикнул, — и это значит, что нам надо идти в столовую! Время обеда! Один-ноль в мою пользу!

— Гол будет засчитан, когда мяч окажется в воротах, — проворчал Глеб, открывая карту ВУЗа в мобильнике, чтобы найти, где располагается блок питания.

Комбинат студенческого питания находился в отдельно стоящем двухэтажном здании посреди учебных корпусов рядом с футбольным полем. На первом этаже друзья нашли два зала: кафе для студентов и обширное помещение для сотрудников и преподавателей. На втором этаже тоже были раздачи. Заманчивый аромат свежей выпечки дурманил, друзья рефлекторно сглотнули.

— Пиццей с хачапури их кормить не станут, — почесал затылок Паша. — А нас впустят только в кафе. Хотя если честно, пахнет сногсшибательно. Я бы с удовольствием чего-нибудь съел.

Глеб задёргался и, опровергая предположение Паши, медленно проговорил:

— Может и не станут, но из этого не следует, что гости не захотят себя сами побаловать фастфудом.

Видя волнение друга, Паша засуетился. Он обшарил пространство требовательным взором:

— Ты о чём?

— Видишь того солидного типа в коричневом пиджаке, который у окна с телефоном.

— Ну.

— Он только что вышел из кафешки.

— И что?

— Это учёный. Он из гостей. Я узнал его.

— Так. Одного астронома поймали. И?

— Я не знаю, как к нему подойти, — неожиданно сознался побледневший Глеб. — Я готовился, что встреча пройдёт около телескопа… Что я буду расспрашивать о настройках. А теперь…

Смерив сердитым взглядом Бойченко, Степанцев недовольно фыркнул, но вслух ругаться не стал: Глеб выглядел неважно. Напустив на себя вид атакующего игрока, Паша, уподобившись форварду, зашагал к окну, где учёный как раз убирал телефон в карман.

— Здравствуйте! Футболом интересуетесь?

— Добрый день, молодой человек! Откуда такой вывод?

Доброжелательный вид учёного располагал к общению.

Паша кивнул в сторону стадиона, на котором шёл футбольный матч:

— Вы же за игрой следите?

Мужчина улыбнулся:

— Надо признать, мне нравится этот вид спорта, но к великому сожалению, я не располагаю достаточным количеством времени, чтобы посвящать ему столько часов, сколько хочется. Поскольку я старший научный сотрудник Крымской астрофизической обсерватории, я практически живу на работе. Космос сильнее, чем что-либо владеет моим сердцем и разумом. Поэтому с завистью немного понаблюдал. А сейчас мне надо откланяться, у меня ещё сегодня доклад.

— Подождите! — воскликнул Паша, за малым чуть не схватив учёного за лацкан пиджака, и экстренно сместившись в область рукава, принялся обтряхивать вельветовую ткань. — Вы тут испачкались.

— Спасибо, дорогой друг.

— И ещё немного на спине, — увереннее соврал Паша и, смахивая призрачные соринки, осторожно спросил, — а вы о космосе всё знаете?

— Достаточно. Что тебя интересует конкретно?

— Вы не подумайте, что я смеюсь или разыграть вас хочу. Сразу прошу прощения за щекотливый вопрос. Скажите, американцы были на Луне? И если да, то, что они там нашли?

— На физико-технический поступил? — осведомился учёный.

Быстро заморгав, Паша кивнул.

— Что же, как будущему специалисту не гуманитарной сферы, которая не делает околонаучных гипотез, я расскажу одну историю, чтобы ты не повторял моих ошибок. Дело было так. Мой товарищ создал уникальную установку, которая измеряла фазовую зависимость степени поляризации некого образца. Мы готовились к совместному проекту, который я смоделировал на компьютере. Необходимо было на установке произвести измерения для лунного грунта.

Паша с трудом удержался оттого, чтобы не зевнуть, но дальше учёный завладел его вниманием и сонливость как рукой сняло.

— По легенде американцы привезли грунта аж четыреста килограмм. На сайте НАСА значится, что они предоставляют лунный грунт для исследовательских и образовательных целей даже школам. И я был уверен, что нам дать — сам Бог велел. Написал заявку, оформил, заверил подписями двух академиков — всё как положено. Ответ пришёл «Отказать». Без объяснения причин. Я естественно заподозрил неладное и начал копать.

Позабыв, про то, что надо продолжать обтряхивать учёного, чтобы он не сбежал, Паша слушал с полуоткрытым ртом. Но мужчина и не собирался сбегать, он вошёл во вкус рассказчика. И надо отдать должное, он это делать умел.

— Бульварные «разоблачения» я отбросил сразу — они, мягко говоря, глупейшие, типа «почему звёзд на фотках не видно, когда астронавты США фотографировались на Луне». Так говорят те, кто ни разу не пытался звёздное небо сфоткать. Там нужна экспозиция в десятки секунд, звёзды очень тусклые. Наш глаз их видит, потому что он уникальный оптический инструмент, до него технике как до Луны!

— И почему же вам не дали грунт?

— Из-за Долльфюса — французского учёного, выдающегося поляриметриста, которому в семидесятых годах его не осторожно дали. А Долльфюс, не будь дурак, взял лунный грунт и у СССР, который доставили наши автоматические станции серии «Луна». Провёл исследования и выпустил разгромную статью. Основной вывод этой статьи в том, что советский грунт соответствует тому, что астрономы наблюдают с Земли, а американский — не соответствует, вообще ничего общего. Фазовая кривая поляризации — очень чувствительная штука, её подделать практически невозможно. По её особенностям мы состав астероидов и комет изучаем.

— А разве не могли из разных мест грунт отобрать, поэтому и различные данные получились? — деловито вставил Паша.

— Нет. Для Луны наблюдения проводились с одна тысяча девятьсот двадцать девятого года разными людьми на разнообразных участках. Кривые на графиках почти одинаковы, то есть химический состав Луны примерно однородный. Так вот после статьи Дюлльфюса американцы и перестали давать лунный грунт для исследований. Но был ещё аргумент. Вокруг Луны летают спутники и фотографируют её поверхность. Исходя из этих фотографий, строятся фазовые функции