Чувствую на себе теплые руки. Ощущение, словно прошло мгновение, но, открыв глаза, понимаю, что мы снова во дворе бабушкиного дома.

—Черт, я отрубилась.— Не даю Давиду взять себя на руки. Сама выхожу из салона, потягиваюсь. Иду к багажнику с намерением забрать наши покупки.— Что там с гамаком?

—Я думал, мы отложим это на следующий раз.

—Хочу сейчас. Нет, сначала на луну смотреть хочу,— вспоминаю, зачем мы возвращались в город.

—Идем.

Давид берет фотоаппарат, закрывает машину, отбирает у меня пакет, кладет ладонь на мою поясницу, и меня прошибает током. Но я не отстраняюсь. Не маленькая ведь. Нужно показать, что мне безразличны все эти его взгляды и прикосновения.

Давид приставляет лестницу к пристройке за домом. Я забираюсь на ровную крышу первой, Леонов следом. Садимся на шифер, я забираю у него фотоаппарат, Давид же достает из пакета колу. Наблюдает неотрывно за моими действиями. Мне внезапно прохладно становится. И на затылке волосы поднимаются от его близости.

Я подношу к лицу фотоаппарат, настраиваю объектив. Направляю на луну.

—Ничего себе!— восхищенно вскрикиваю, привстав, потому что до последнего не верила, что Давид не соврал и для того, чтобы рассмотреть Луну, не нужен телескоп.

Это похоже на свидание. Серьезно. Я, Давид, крыша — пусть и полуразрушенного сарайчика в богом забытой деревне,— звездное небо, выпивка и жгучее желание, что разливается по венам каждый раз, когда губы касаются горлышка бутылки, из которого только что пил он.

А потом я передаю ему газировку и наши пальцы соприкасаются, задерживаются немного больше допустимого. Прошибает током, и мурашки по коже ползут.

—Гадость какая,— кривлюсь, когда горло обжигает терпкий алкоголь.

—Предлагал же тебе вино купить. Это пойло не для девочек.

Давид отбирает у меня бутылку. Я протестую. Но он переливает в ту, где осталось немного колы, и протягивает мне обратно.

—Так лучше будет.

Сам же пьет из горла в неразбавленном виде. Но, скорее всего, за компанию или просто для виду. Ему за руль утром, а еще он, можно сказать, при исполнении своих прямых обязанностей. Поэтому не положено ему напиваться. В отличие от меня.

Давид методично спаивает меня, подливая. Я делаю вид, что не замечаю этого. Мне достаточно совсем немного для того, чтобы мысли начали путаться, голова кружиться и я почувствовала легкость во всем теле. Именно то, чего так хотелось. И никаких тревожных дум либо анализа произошедшего между нами. Хотя бы на короткое время.

Легла на спину, направила взгляд в небо.

Хорошо так.

Рядом устроился Давид. Потянулся к моей руке, переплел пальцы. Я почему-то не возражала.

Веки налились свинцом.В сон потянуло. Выключила фонарик, светивший в глаза.

Вот почему другие люди, когда выпьют, становятся веселыми и полными энергии, а мне сразу спать хочется? Нечестно.

—Идем в дом, Лера. Я же не смогу тебя вниз спустить, если уснешь,— разрушает Давид блаженную тишину.

—Мне и тут хорошо,— бубню я. Двигаться сил нет.

—Утром солнце голову напечет и лицо сгорит,— приводит весомый аргумент.

Я вздыхаю. Веду себя словно меленькая.

—Сил нет.

—Я прибавлю.

Он поднимается на ноги, берет меня за руки, тянет на себя, заставляя встать. Голова идет кругом, меня ведет в сторону. Давид спускается первым, придерживает меня. Моя задница прямо напротив его лица — от этой мысли начинаю хихикать, и в то же время щеки пылают. Специально виляю бедрами, желая быть более сексуальной в глазах Давида, но вместо этого нога соскальзывает с лесенки и я заваливаюсь назад. К счастью, это случается уже на последних ступеньках.

—Осторожно.— Леонов перехватывает меня за талию, прижимает к своей горячей крепкой груди, нежно целует в шею.

Я сглатываю. Мурашки расползаются по телу в который раз за этот день.

—Спасибо.— Вырываюсь из его объятий и медленно бреду в сторону дома.

Позади слышен тяжелый вздох. Шаги. Давид догоняет меня, кладет ладонь на поясницу. Я еще несколько раз спотыкаюсь по пути. Сил едва хватает, чтобы до комнаты своей добраться. Выгляжу нелепо, а не сексуально.

Досадно.

В небе уже начинает загораться рассвет. Падаю на кровать. Чувствую, как с меня стягивают кроссовки. Давид включает кондиционер. Ложится рядом, что удивляет меня. Я не противлюсь, когда он обнимает меня со спины, не могу и слова из себя выдавить. Впервые за долгое время забываюсь крепким беззаботным сном.

Хороший все же коньяк, наверное, был.