Шрифт:
Закладка:
– Ладно, может, я чего-то недослышал, но когда я увидел, как он обнимает тебя… меня что, и глаза подвели?
Грейс повернулась к нему спиной. Все, хватит, она больше не может слышать его голос. Надо бороться с ним тем же методом, решила она. Круто повернувшись к Дональду, она сказала:
– Нет, твои глаза не подвели тебя – так же, как и мои – меня, когда я увидела, как ты держишь за руки Кейт Шокросс в церковной ризнице.
Если бы она направила ему в грудь дуло пулемета, эффект не был бы таким потрясающим. Грейс закричала:
– Да, да, теперь обвинять буду я, а ты объясняйся, как можешь. «Дорогая, дорогая Кейт, – передразнила она, – что бы я делал без вас? Дорогая… дорогая Кейт!»
– Замолчи! Замолчи! – Дональд побагровел, как индюк. – Это было не так, ты все неправильно поняла.
– О, да, я… я неправильно поняла, – она запрокинула голову и неприятно засмеялась. – Ладно, пусть я все неправильно поняла, но тем не менее вы стояли в ризнице и крепко держались за руки, и она смотрела на тебя с обожанием.
– Прекрати, слышишь! Я помню тот случай, но все было совсем не так. Я просто благодарил ее за ту работу, которую она выполняет для церкви.
– Да, да, я понимаю. А еще ты успокаивал ее, потому что она огорчалась из-за того, что войны не будет, и ей не придется командовать в деревне таким же образом, как она командует в церкви.
– Грейс, если ты скажешь еще хоть слово!.. – Дональд угрожающе надвинулся на нее.
– Ну, и что же ты тогда сделаешь? – некоторое время они в ярости смотрели друг на друга, потом Грейс добавила: – Пьяный парень распустил язык, и это дало тебе повод обвинять меня в том, что я поощряю его. Что сотни людей, мол, были этому свидетелями, когда я танцевала с ним. Зато я видела, как ты занимался любовью с Кейт Шокросс…
– Ты лжешь! Лжешь! – загремел он. – Этого не было!
– Не было, Дональд, это уж точно. Ты не способен заниматься любовью ни с одной женщиной, – на мгновение ей показалось, что он ударит ее. На лице его застыло страшное выражение. Однако Грейс уже понесло.
– Но Кейт Шокросс не знает об этом, – торопливо продолжала она. – Она думает, что ты любишь ее, и если бы не я, она была бы хозяйкой этого дома, и церкви… разумеется, не стоит забывать о церкви.
– Ты сошла с ума, женщина, ты совершенно потеряла рассудок.
– Я не сошла с ума, и ты это знаешь. Мне безразлично, любит тебя Кейт Шокросс или нет. Только мне жаль ее: она ведь не понимает, что ее обманули, – уже почти не контролируя себя, Грейс хотела добавить: «как и тебя» – и бросить ему в лицо имя Эндрю Макинтайра, но в этот момент дверь гостиной распахнулась. На пороге стояла Аджи. Она была в халате. Некоторое время женщина стояла молча, переводя взгляд с Дональда на Грейс, потом заговорила:
– На вашем месте я вела бы себя чуточку потише. Мало того, что вы разбудите ребенка, так вас еще услышат и люди, проходящие по дороге, и утром в деревне будет много разговоров.
– Между прочим, это… – хотя к Дональду вернулось самообладание, при виде Аджи он побагровел.
Та подняла руку.
– Знаю, знаю, не продолжайте… Это ваш дом, вы в нем хозяин и имеете право кричать, сколько хотите. Но мне кажется, что приходскому священнику и его жене не пристало выяснять отношения в новогоднюю ночь. Разве что этот священник – пьян… а такого тоже нельзя исключать, верно? – Как и Грейс, тетя тоже не могла уже сдерживать себя, хотя и понимала, что последнее замечание навсегда закрывает для нее двери в дом племянницы… Но это не беспокоило Аджи: за праздники она уже по горло была сыта его ханжескими оправданиями типа «немного выпил». И как только с этим мирилась Грейс? Дональд в ярости уставился на пожилую женщину, она ответила ему презрительным взглядом и вышла из гостиной. Грейс, взглянув на мужа последний раз, последовала за тетей.
Только когда они оказались в комнате Аджи и Грейс присела на край кровати, они заговорили.
– Он что, узнал?
– Нет, нет, – Грейс покачала головой. – Ты не поверишь, но он думает, что у меня роман с Бертраном Фарли.
– С Бертраном Фарли? С этим пучеглазым олухом?
– С этим пучеглазым олухом.
– Силы небесные!
– Вот уж действительно силы небесные, тетя Аджи. Уже во второй раз я чуть не сказала правду, но что-то удержало меня.
– И ты жалеешь?
– Не знаю, тетя Аджи, честное слово, не знаю.
7
В октябре тысяча девятьсот сорокового года Декфорд впервые подвергся авианалету. Он начался во вторник в половине восьмого вечера.
Жители жаловались, что война изменила деревню до неузнаваемости, подразумевая под этим аэродром Королевских ВВС, оборудованный в долине всего в одной миле к западу от Декфорда. На нем базировались истребители; самолеты летали над холмами день и ночь, и по прошествии некоторого времени иные остряки начали утверждать, что уже не могут заснуть, если не слышат шум моторов. Ну и, конечно, появились летчики – каждый день улицы деревни напоминали Морпет в базарный день, а в субботу после обеда шансов сесть на рейсовый автобус было столько же, сколько и зафрахтовать частный самолет.
Стали прибывать эвакуированные. Пока их было не так много, но достаточно для того, чтобы составить конкуренцию расквартированным авиаторам, которые жили в деревне вместе с женами, – такие пары платили больше и приносили меньше хлопот, поскольку за их детьми не требовался глаз да глаз.
Однако не было никакого сомнения в том, что пейзаж вокруг Декфорда действительно изменился. Поросшая вереском местность была утыкана бетонными пирамидами, на каждом повороте лежали мотки колючей проволоки, а на дальней стороне каменоломни, там, где много лет назад прекратились разработки, опять начали вырубать огромные глыбы.
Это обстоятельство было большим ударом для Грейс, поскольку Эндрю, призванный в подразделение горных стрелков, находился в Шотландии, что в конечном счете было не так далеко, и после двух месяцев строевых занятий он стал потихоньку приезжать домой через каждые две недели.
Однажды случилось так, что Грейс не удавалось увидеться с ним на протяжении почти полутора месяцев, и после этого она стала каждую субботу навещать тетю Аджи. Ребенка Грейс чаще всего брала с собой, но когда малыш оставался
