class="p1">— Выход у нас один, — теперь мама смотрит в упор на старшего Топольского, он тоже не сводит с нее глаз, и в ее голосе мне слышится вызов, — они больше не будут общаться, Андрей Григорьевич, и вы обязуетесь со своей стороны это проконтролировать. Ты, Маша, пообещай, что не будешь мешать учиться Никите. А ты, Никита, должен оставить Машу в покое. Или мы обе уедем из города.

Смотрю на маму во все глаза. Она серьезно? Она же так держалась за свою работу! Я не хотела учиться в этом лицее, это правда. Раньше не хотела. Но сейчас все изменилось, я готова зубрить уроки часами, я готова обещать, что подтяну все предметы, вот только…

Они с Топольским продолжают смотреть друг на друга, и я внезапно понимаю, что они правы. Это я ввязалась в Игру и втянула туда Никиту, я подставила его со Шведовым, из-за меня его чуть не забрала полиция.

Его отец прав, что винит во всем меня. Я сама себя виню.

— Хорошо, мама, — говорю подавлено, — я согласна.

И закрываю лицо руками.

Друзья, у меня на аккаунте временно ограничена возможность отвечать на комментарии. Причём давно. Это не бан, это баг. Я комментарии вижу, а вы нет. Такое есть у некоторых авторов, я написала в техподдержку, но когда починят, не знаю. Если что, буду отвечать с читательского аккаунта Тоцкой)

Глава 22-1

Никита

— Никита, ты сегодня идешь на тренировку? — отец делает вид, будто ничего не произошло и я упорно его не игнорю со вчерашнего вечера.

Прохожу мимо и начинаю обуваться. Отец идет за мной в прихожую.

— Ты долго будешь детский сад изображать? — он теряет терпение, пока я невозмутимо зашнуровываю «конверсы».

Выпрямляюсь, несколько секунд смотрю ему в глаза, беру рюкзак и иду к выходу.

— Никита, стой! — его терпения хватило ненамного.

Останавливаюсь, но не оборачиваюсь. Так и стою спиной, представляя, как его это выбешивает еще больше.

Пускай бесится, я сразу сказал, что в виду имел все их договоренности с Дарьей. И Маше так сказал.

— Ничего они нам не сделают, Мышка. Давай наплюем на все, не станет тебя мать посреди учебного года с места срывать. И сама увольняться не станет, — пытаюсь быть убедительным, но Мышь не соглашается.

— Нет, Никита, мама не шутила, я знаю. Просто дело не только… — она закусывает губу и смотрит испуганно. А меня накрывает.

Мы прячемся в нише под лестницей в перерыве между парами. Зажимаю ее и снимаю очки. Ну как тут удержаться, чтобы не поцеловать? Маша сначала отвечает, а потом начинает вырываться.

— Не надо, Ник, нас увидят. Отпусти. Нам не надо видеться, так для всех будет лучше.

— Видеться мы все равно будем, — отвечаю хмуро, — в лицее. Мы встречаться не можем, Мышка, мы же встречаемся. Ты моя девушка.

— Ты встречаешься с аутом? — шепчет она, уворачиваясь от поцелуя. — Тебе не кринжово, Топольский?

— Нет, не кринжово, — ставлю ноги шире и притягиваю ее за талию.

— Надо идти, Никита, пойдем.

— Давай еще так немного постоим, — шепчу и прячу лицо в ее волосах. — Как же ты обалденно пахнешь, Маша…

Она замолкает, прижимается щекой к моей груди, и мы так стоим, пока из-за лестницы не выглядывает Мамаев.

— Ник, тебя Елена ищет. Пойдем.

С трудом отлипаю от Машки и плетусь за Мамаевым.

Мышь так и не дала себя уговорить, но я не собираюсь давать понять, что смирился. С отцом не разговариваю, хоть он не оставляет попыток со мной поговорить. Но я просто выслушиваю молча, а потом иду к себе в комнату.

Сегодня вечером тоже попытался, когда я в гостиную зашел. Телефон искал. Я сразу развернулся и вышел, даже дверью хлопнул. Не специально, оно само так бахнуло. Отец психанул и тоже по столу ладонями бахнул.

— И чем ты лучше него? — уже в коридоре слышу голос матери. Как это я ее не заметил? Наверное, в кресле сидела за камином.

Притормаживаю и прислушиваюсь.

— Он весь в тебя, Андрей, — продолжает мама, — такой же упертый и несговорчивый.

— Что вы как сговорились, — взрывается отец, — в меня, в меня! А в кого он должен быть, если это мой сын?

— Мы? — ревниво переспрашивает мать. — Интересно, кто еще!

— Какая разница? — отец реально заводится. — Тебя это вообще не должно волновать. Давно. С тех пор, как ты на него забила.

Дверь опять бахкает, быстро ныряю в темную столовую.

— И бешеные оба! — кричит вслед отцу мама.

Его тяжелые шаги эхом отдаются в коридоре, потом слышатся на лестнице. Пересиживаю немного и иду в свою комнату.

Скоро я узнаю всю правду, кто я и чей я сын. Я отнес Голику все, что смог нарыть: волосы матери, их зубные щетки, салфетку, которой отец вытер порез, когда брился. У меня одного взяли биоматериал как положено, в лаборатории. Меня Сева провел.

Денег я там отвалил достаточно, так что теперь остается ждать. Пишу Мышке перед сном, что я ее люблю. Много раз. Если Дарья захочет посмотреть телефон, пускай смотрит, мне прятаться нечего.

Вытягиваюсь на кровати, запрокидываю руки за голову и закрываю глаза. Завтра наш день. Репетиции никто не отменял, Коваль сразу дал понять, что никого менять не собирается.

Маша тоже ждет, я по глазам вижу, когда вхожу в спортзал. Мы целый день переглядывались, так что сейчас никакой выдержки не хватает.

Рюкзак летит к стенке, в два шага оказываюсь рядом и сдавливаю ее так, что косточки хрустят под руками.

— Ник, — она шепчет и прижимается ко мне, а у меня в голове шуметь начинает.

Никому не отдам ее. Моя.

Коваль уже сейчас все легкие прокашляет, так старается. Мышка отстраняется с таким же сожалением, как и я.

— Становитесь в позицию, — командует Коваль.

Маша послушно поднимает руки, выравнивает спину, и мы идем по кругу, ни на секунду не прерывая зрительный контакт. А я представляю себе, будто это не танец.

Глаза в глаза. Лицом к лицу. Дыхание сбившееся и рваное. Движения ритмичные, нервы как зачищенные провода.

Сейчас она только со мной, я крепко держу ее в руках. Я веду, она поддается, я ускоряюсь, она подчиняется. Кайф нереальный.

Поворачиваю голову —