Впрочем, добродушие эпохи застоя весьма относительно. Господствующих идеологических установок никто не отменяет. Это особо значимо для Ленинграда, где в 1975 году верховодит бдительный Григорий Васильевич Романов. Создателям оперы приходит на помощь руководитель ленинградского Союза композиторов Андрей Павлович Петров.

Александр Журбин: «Начинается худсовет. Андрей Павлович, опытный дипломат, считает: всё зависит от того, кто первый скажет. Берет слово и говорит: „Я считаю, это большая победа. Это колоссальный шаг вперед. Наша социалистическая культура приобрела новые краски“. И начинает произносить какие-то слова, от которых не убежать, тем более что он член бюро обкома, председатель Союза композиторов и так далее. Несколько таких выступлений, и я вижу, что чиновники как-то потухли. Они хотели, думали сейчас запретить. А тут оказалось, что это история про любовь без всякой антисоветчины. Кисло говорят, что разрешение нам предоставляется».

Единственное, чем приходится пожертвовать авторам, это слово «рок-опера». Обкомовское начальство не допускает и мысли, чтобы на советской сцене могла идти постановка с таким «крамольным» обозначением.

Юрий Димитрии: В нашей опере есть „зонги“, этот термин идет от Брехта. Слово «зонг-опера» никому не было известно. Когда узнали, что слово „зонг“ придумал и ввел в театральный оборот великий антифашистский поэт Брехт, все начали поздравлять нас с творческой удачей».

Авторы «Орфея и Эвридики» до самого последнего момента все же предполагали, что оперу могут запретить. Даже не дали объявления о премьере. 25 июля 1975 года зрители шли в оперную студию Консерватории, считая, что перед ними выступят «Поющие гитары» с рядовым концертом. А увидели нечто невиданное – «Орфей и Эвридика», зонг-опера.

Александр Журбин: «Собралась огромная толпа. Мы играли оперу, несколько раз сыграли, слух о ней по всему городу разнесся, даже специально приехали люди из Москвы. Корреспонденты, телевидение».

Юрий Димитрии: «Пошли ежедневные спектакли. Тогда этого в России вообще не бывало, чтобы, театральные спектакли, сюжетные, музыкальные пьесы игрались каждый день. Потом гастроли. Месяца два-три полные аншлаги, невозможно было привести в зал знакомого человека».

А. Асадуллин. Из личного архива А. Асадуллина

Но даже фантастическая популярность не может избавить зонг-оперу «Орфей и Эвридика» от обвинений в идеологической крамоле. Инициативу проявляют московские композиторы, которых раздражает успех их молодого ленинградского коллеги. Особо активен Никита Богословский, чей сын, Андрей, тоже написал рок-оперу, но оказался не в состоянии ее поставить.

В Ленинградское отделение Союза композиторов прибывает высокая московская комиссия из Министерства культуры, которая должна отреагировать на происходящее. Поступили доносы: опера «Орфей и Эвридика» идеологически порочна и эстетически беспомощна.

Юрий Димитрии: «Вдруг мне звонит из министерства Татьяна Ивановна, милейшая женщина, которая помогала многим петербургским авторам: „У вас большие неприятности. Формируется комиссия, которая едет в Петербург снимать «Орфея». Я вам и так много рассказала лишнего”»

Недоброжелатели заручаются поддержкой министра культуры РСФСР Юрия Мелентьева. Однако в последний момент министр беседует с одним из своих влиятельных знакомых, который оказывается поклонником оперы. В результате накануне выезда члены комиссии получают новые инструкции. Приехав в Ленинград, они с удовольствием записываются в число поклонников «Орфея и Эвридики».

Юрий Димитрии: «Они послушали это произведение, умилились и пришли в восторг. Даже отправились за кулисы всех нас поздравлять. Таким образом „Орфей” совершенно случайно спасся».

«Орфей и Эвридика» – самый успешный рок-спектакль в истории человечества. Никто никогда одним составом не играл десять лет подряд и не дал две тысячи представлений. Знаменитые бродвейские постановки («Иисус Христос – суперзвезда», «Кошки», «Волосы») не выдерживают такой планки. Билеты на спектакли годами почти невозможно достать.

Исключением остается только Москва. Столичные композиторы так и не принимают «Орфея», и в первой своей постановке опера Журбина исполняется в Москве только несколько раз. Однако во всех других городах Советского Союза ее ждет колоссальный успех.

Богдан Вивчаровский: «В Киеве мы двенадцать дней подряд играли в день по два спектакля. Понадобилась даже конная милиция. Ажиотаж был фантастический, и он ждал нас в каждом городе».

В 1980 году «Орфей и Эвридика» получила официальное «добро» на запись. Двойной альбом продали тиражом более миллиона экземпляров. Опера смогла пережить даже крах того коллектива, для которого она была создана. После трехлетнего перерыва в 1988 году Журбин и Димитрин присутствовали на премьере нового «Орфея», который поставил директор Театра «Рок-опера» Владимир Подгородинский.

А. Асадуллин, Б. Вивчаровский. Из личного архива А. Асадуллина

Владимир Подгородинский: «Будучи одесситом, я мечтал быть режиссером в „Поющих гитарах”. Господь Бог меня привел в этот коллектив, и я сейчас им руковожу, теперь он называется Театр „Рок-опера”».

Неизменным исполнителем роли Харона уже более тридцати лет остается Богдан Вивчаровский. И в наши дни партию Орфея поет Альберт Асадуллин, считающий оперу Журбина важнейшей для своей музыкальной карьеры.

Альберт Асадуллин: «Этот мир оказался абсолютно моим, потому что я тогда уже понял, что в этом жанре можно максимально выразить себя. Все, что во мне заложено, можно выразить в спектакле, потому что в нем с первых сцен чувствуются все нюансы, нежности, тонкости, красотыы».

Александр Журбин: «Я написал сорок произведений для музыкального театра. Сорок. Я написал еще несколько опер и еще несколько балетов, огромное количество мюзиклов, я писал симфоническую музыку, камерную, музыку для кино. Но я навсегда, очевидно, останусь автором „Орфея и Эвридики”, никуда от этого не денусь уже».

В декабре 2003 года зонг-опера «Орфей и Эвридика» внесена в Книгу рекордов Гиннесса как мюзикл, максимальное количество раз сыгранный одним коллективом, – на момент регистрации рекорда спектакль исполнялся 2350-й раз.

Русский театр – репертуарный. Сегодня коллектив играет «Горе от ума», а завтра, например, – «Пять вечеров». Меж тем «Поющие гитары» в течение десяти лет исполняли только «Орфея и Эвридику» – бродвейский вариант.

Такой опыт продюсирования, в общем, не пригодился советскому театру. Он был использован только театром российским и только в конце 90-х годов во время знаменитых московских мюзиклов.

«Орфей и Эвридика» – экономическое ноу-хау, первая удачная рок-опера в Советском Союзе. Марк Захаров поставит «Юнону и Авось» только через несколько лет. В глухом 1975 году в Ленинграде случился эстетический взрыв.

Часть III. Подлёдная жизнь

Cеверный Сайгон

1 сентября 1964 года на углу Невского и Владимирского проспектов на первом этаже ресторана «Москва» открылся «Кафетерий от ресторана „Москва”». Первое народное название – «Подмосковье». По мере того как новое заведение набирало в городе всё большую популярность, его стали называть «Сайгон». Такое прозвище появилось в связи с главной международной новостью