Шрифт:
Закладка:
Я кивнул Стинхо, и он вышел вперёд. Глядя на обоих бойцов, я удивился их схожести. Оба одного роста, стройные, русые с рыжинкой и с голубыми глазами. Все местные вои загалдели, подзадоривая своего бойца. Как я понял, он считался у них знатоком боя на мечах. Но, когда Стинхо вытянул оба клинка, гомон стих. Обоерукий боец – всегда мастер клинкового боя.
Вой встал в оборонительную позицию, ноги чуть согнуты, щит закрывает половину лица, меч над щитом остриём в сторону противника. Стинхо сделал несколько быстрых обманных шагов, потом качнул маятник, запутывая противника. Тот поспешил с атакой и провалился вперёд. Стинхо скользнул влево, и его клинки упёрлись в противника, правый в подмышку, левый в шею. Всё. Бой окончен. Чуть больше минуты. Для Стинхо это много.
Дружинники громко загомонили. Начались поединки. Надо ли говорить, кто выиграл все бои. Быстрее всех оказался Серш. Он за пять секунд двумя ударами раскрыл противника и слегка кольнул его в грудь. Один вид бердыша Лео вызвал лёгкое потрясение, и никто не пожелал выйти против него.
Громко крякнув, вперёд выбрался Кугут, стукнув мечом в щит:
– Выходи, вож Бор, сразимся.
Чтобы поставить эффектную точку, я чуток сшельмовал отдав команду Филу: «Фил, острота клинка до молекулярного уровня». Кугут нетерпеливо постукивал мечом, когда я вышел, также вытянув оба клинка.
– Вы что, все обоерукие? – озадаченно протянул Кугут, нахмурился и поднял щит.
По щиту я ударил чуток сильнее, чем надо. На глазах изумлённой дружины щит Кугута распался надвое, как две неравные дольки апельсина. Над ристалищем повисла гробовая тишина, лишь громко фырчала лошадь у коновязи. На секунду замешавшись, Кугут отбросил обломки щита и с оттягом нанёс удар. Я только подставил клинок. Верхнюю треть меча вожа срезало будто соломинку бритвой. Он отскочил, ошеломлённо глядя на обрубок своего оружия, и в его глазах плеснула ясность понимания. Он слегка склонил голову, потом гордо её поднял, обвёл толпу строгим взглядом и раздвинул могучим плечом. Я не стал возражать, поскольку не хотел позорить его на глазах дружины.
Вои осторожно подходили знакомиться, потом нас потащили в харчевню. Отвечая направо и налево, я высматривал Кугута. Но он куда-то пропал. Я незаметно выбрался из толпы и отправился на поиски вожа, считая, что необходимо погасить конфликт в зародыше и определится в отношениях.
Кугут в конюшне неспешно седлал жеребца. Собственно, седлами, как таковыми, в те времена анты не пользовались. Если ехать недалеко и без зброи, то наездники скакали охлюпкой на спине лошади. А, если подальше и в зброе, то на конскую спину укладывали несколько слоёв войлока, сверху овечью шкуру и прикрепляли всё это под брюхом лошади ремнями. Только сарматы и византийцы пользовались так называемыми парфянскими сёдлами с высокой лукой и задней опорой. Кугут как раз укладывал на спину коня войлочный потник. Видать, строго придерживаясь старых традиций и правил, после поражения он собирался покинуть город.
– Кх-м, – я вежливо кашлянул, – надо поговорить, Кугут.
– А, это ты, рубака, – он пошевелил густыми усами и пробуравил меня взглядом, – по нашим законам теперь ты можешь возглавить дружину.
– И не подумаю. Ты опытный и уважаемый вож, а я тут человек новый. Да и думки у меня иные. Я не желаю твоего места. Пошли, выпьем мёду, я угощаю.
Он внимательно вгляделся в меня.
– Чего ты хочешь, Бор?
– Мои думы пошире дружины. Если поладим, всё тебе расскажу. Назавтра вож ковалей Асила пригласил меня на сход их братчества. А на другой день мы с тобой и потолкуем. Согласен?
– Добро. А покамест ступай к воям, ноне ваш день, – сказал он, как отрезал, – опосля побалакаем.
Остаток дня мы провели в окружении воев-хоробров, расстались в харчевне с толикой серебришка, но перезнакомились и узнали местные новости. Я не стал никого из наших удерживать и к вечеру вся моя команда разбрелась по Горе и её окрестностям.
От дружинных воев я узнал, что все они их из разных племён, а местных антов и четверти не наберётся. Тут были и дулебы с Буга, и древляне с Ужа, и чехи с Моравы, и словены с Тисы, венеды, бодричи и лютичи с Балтии. Но добрую треть дружины, её боевое ядро составляли балтийские руги, которых словены и ляхи называли ружами, а днепровские анты – русами. Живущие на острове Руян, называемый в наше время Рюгеном, и на прилегающем побережье от Лабы до Одры руги-русы считались самыми сильными и организованными бойцами. Они имели в багаже не один век жестокой борьбы с кельтами, германцами и готами, что позволило им накопить уникальный боевой опыт.
В присутствие такого количества выходцев с Балтии нам, как нельзя лучше, подошла наша новая легенда наёмников с далёкого востока, поскольку о тех землях никто ничего толком не знал. Правда, два булгарина-савира, немного знающие восток, попытались уточнить, откуда мы родом, но я так заплёл им мозги, что они сами переключились на другие темы.
Другим интересным персонажем оказался сармат с Дона по имени Самар. Поговорив с ним, я понял, что его родичи ещё не забыли, как орудовать в седле длинным копьём. И хоть сарматы начали растворяться в племенах славян, булгар и аланов, их древние воинские традиции и дух сохранились, а места их станиц по Дону и его притокам хорошо известны.
После общения с воями, поздно вечером мы сели в кружок и приблизительно прикинули план противодействия нашествию аваров. Постепенно замысел начать обретать кое-какие очертания, но требовал терпения и огромного труда. Лишь бы нам хватило времени, средств, здравомыслия и удачи.
Вместе с тем, пока дела шли как нельзя лучше. Мы легализовались и в основном определили своё место в здешнем обществе, хотя ещё предстояло выйти на верхушку светской и культовой власти. С этими мыслями я и заснул на выделенном мне топчане, накрывшись с головой плащом.
Утренняя суета разбудила до рассвета. Здесь все привыкли ложиться рано и вставать затемно. Может оно и к лучшему, ведь сегодня намечался сход братства ковалей, на который опаздывать никак невозможно. В неверном свете горящих лучин я растолкал свою команду. Лёгкие остатки вчерашнего застолья не помешали делу, и едва зарозовел рассвет, мы отправились в кузнечную слободу.
Асила встретил нас во дворе и повёл в дом. В горницу мы вошли с первыми лучами восходящего солнца. Несмотря на раннее утро, в просторном доме собрались десятка два ковалей разного возраста. Облачённых в кожаные фартуки мужиков,
