Выносливость 120

Интеллект 98

Дух 104

Интуиция 107

Энергия (общая) 125 ед.

Я попробовал связаться с Соней.

Она ответила сразу. Значит, мы были рядом. Вот так странность.

— Как у вас обстановка? — спросил я.

— Вроде бы все хорошо, — ответила Соня. — Но с Болота слышатся какие-то странные звуки.

— Какие это странные? Не знакомые?

— Бульканье какое-то. И еще потрескивание. Будто дерево трещит. Но это где-то в тумане, ничего не видно.

— Не волнуйся. Мы рядом. Мы возвращаемся.

— Что-то нашли? — спросила Соня с воодушевлением.

— Нет, — ответил я. — Но есть другие новости. Придем, расскажем.

Коридор сузился, метров десять до выхода мы продирались через узкий изломанный проход, лесовики шли боком, оставляя на острых древесных гранях клочки шерсти. Вышли в подножии дерева-скалы всего в трех шагах от Сони и лесовиков.

Небо над Болотами заметно потемнело.

— Дождь будет, — сказал Дор, кинув мимолетный взгляд наверх. — Гроза сильная. Ну, как вы тут?

Раненый лесовик приподнял голову, мучительно улыбнулся.

— Иду на поправку, — сказал он, закашлялся, сморщился от резей в груди.

— Да, вижу, — улыбнулся Дор. — Все геройствуешь, Трут. Молодец. — Он посмотрел по сторонам, внимательно вгляделся в туманную даль Болота, сказал. — Надо вас отсюда убирать, промокнете. Помогите мне перенести бойцов в расщелину вон там, подальше есть широкий проем.

Лесовики подняли раненого и убитого, аккуратно занесли тела под своды Тридуба, уложили на небольшую возвышенность.

— Так гораздо лучше, — сказал Трут. — Но что с Дроком делать? Нельзя ушедшего тут оставлять.

Площадка была небольшая, чуть выше уровня земли, мы сели кругом. Место было удобное: внутрь вел единственный узкий лаз, наружу открывалось окно, все зрительно контролировалось. Соня засуетилась с ранеными, Ант с гордостью и удовольствием подставлял свое раненое плечо. Я постоянно сканировал Рентгеном и Чутьём обстановку вокруг, слегка касался мыслей Телепатом всех присутствующих. Дор тяжело опустился рядом с телом Дрока, взял его за руку.

— Дрока надо вернуть Природе, — сказал он. — Тяжело это сделать на Болоте, но нужно. Он погиб как герой. Дух его всегда останется с нами, он уже вернулся домой.

— Это скверно, Дор, — сказал Хорт, лесовик, который оставался с Соней. — Плохая земля, плохие твари.

Его поддержал Тыр.

— Не хотел бы я, чтобы меня мерзкие змеи сожрали или попловики растащили по кусочкам.

Дор мотнул головой, сказал, угрюмо глядя на Тыра.

— Дух Дрока дома. Ты же это понимаешь. То, что лежит перед нами — кожа, временная оболочка, в которой он жил все это время и которую оставил. Скоро Дрок возродится в другом теле, вернется к нам. А оболочку мы вернем в Природу, отдадим обратно. Ты же знаешь, что так надо.

— Но не на Болоте, Дор!

Дор поднялся.

— Не важно где, мы должны отдать уважение телу. Звери и земля везде одинаковы. Они заберут его, растворят в себе и вернут туда, откуда мы все пришли. У нас нет выбора. Здесь оболочку оставлять нельзя.

Дор кивнул на других лесовиков.

— Что скажут остальные братья? Друт, Бур, Трут?

Друт и Бур согласились молча, встали и склонили головы.

Раненый Трут приподнялся на лежанке, покашлял, сказал тихо с хрипотцой.

— Я видел, как дух Дрока улетел, братья! С ним все хорошо! А это надо убрать отсюда. Это уже не Дрок, неужели же вы не видите? Посмотрите, разве это похоже на нашего веселого, ловкого и сильного Дрока? Ну, посмотрите!

Тыр и Хорт нехотя поднялись, подошли к телу. Мы молча наблюдали за их разговором, не в праве вмешиваться в чужие традиции. Возможно, что-то было здесь дико для нас, цивилизованных людей. Но это была их цивилизация, древняя. И как они решат, так и будет, мы можем это только принять, как данность. Без осуждений.

Я скользнул по мыслям Сони и Анта. Они были разные. Ант считал Дора правым в военном отношении, не время для тонкостей обрядов погребения, когда враги могут в любой момент атаковать. И само погребение «по правилам» — рискованное мероприятие для всех остальных. Соня подходила к этому с медицинской точки зрения. Разлагающийся труп в любом случае — плохое соседство с живыми организмами и от тела нужно избавляться. А уж сама форма захоронения не имела большого значения. Для того в природе и существуют падальщики — бактерии, насекомые, животные — которые похоронят, растворят любое тело в вечности. Природа — она мудрая. Я понимаю Соню, все медики в этом отношении циники. Но истина она вне морали.

— Возьмите его за руку и посмотрите в глаза, — сказал Дор, — и вы почувствуете.

Тыр и Хорт поочередно склонились и сжали вялую мертвую холодную ладонь Дрока. Молодой Тыр одернул свою руку, если бы не шерсть на лице, мы бы увидели, как он побледнел. Подернутые белой пеленой пустые глаза Дрока смотрели в вечность.

— И вы еще скажете, что это наш брат Дрок? — спросил Дор.

Тыр замотал головой, Хорт молча отошел.

Вопрос был решен.

Друт и Бур подняли носилки с телом. Сомневающиеся лесовики помогли им. Провожать брата пошли все гиганты. Даже раненый Трут порывался встать, чтобы проводить друга в последний путь, но сил не хватило. Он бессильно упал обратно, не стараясь скрывать слезы, выступившие на глазах.

— Прощай, брат! — крикнул он вслед уходящим лесовикам. — Возвращайся поскорее! Мы будем скучать по тебе!

Пять гигантских согбенных фигур скрылись медленно в тумане. Мы не пошли с ними. Я только вышел из укрытия, чтобы проверить — не помешает ли им какой-нибудь выродок. Что-то ведь Соня слышала. Но все прошло спокойно.

Когда они возвращались, хлынул дождь. Где-то высоко прогремело, воздух раскололся, задрожал, а потом полилось как из ушата — сплошным потоком. Лесовиков дождь застал по дороге, но они не спешили укрыться, вышли из тумана медленно, склонив головы, оскальзываясь на выпуклых блестящих корнях.

Не обращая на нас внимания, они зашли внутрь укрытия, сели в круг и застыли, словно медитировали. Или молились.

От их больших мокрых тел стало влажно. Но разжигать костер не было необходимости. Ант с помощью своего кристалла не только подогрел питательные брикеты, но и, создал что-то вроде лучин, отломав несколько острых деревянных граней изнутри прохода, воткнул их в землю в центре круга. Они не давали тепла, были больше похожи на поминальные свечи. Эта традиция и мне была близка.

Подогретые брикеты мы съели молча, без аппетита.

За проемом бушевала природа. Ливень поднял уровень болота, вода стала затекать внутрь, мы вынуждены были сесть повыше, прочертив для воды в земле ручей. Вода утекала вглубь Тридуба, жадно впитывалась ожившей землей. Мелкие корешки, как черви, вылезали, ползли к ручью.