- Во всяком случае, при условии, что это произойдет, - фыркнул Кингсфорд. Затем - Что еще, о мудрец?

- Ну, здесь внизу есть этот раздел.

Палец Гэннона переместился более чем на пятьсот световых лет "вниз" от Майи к системе Маннергейма, центру десятизвездного "Фактора Возрождения". Системы Фактора никогда не принадлежали Лиге, и они образовали пузырь протяженностью в двести световых лет из удивительно богатых суверенных систем на Окраине. Все они были независимыми государствами, но хаос и неопределенность войны Лиги с Великим Альянсом объединили их в оборонительную ассоциацию, которая была занята преобразованием в настоящую звездную нацию.

- Вы можете попрощаться по крайней мере еще с дюжиной или около того звездных систем с Фактором Возрождения в течение следующих двух-пяти лет, - продолжил он. - Тогда...

Его палец потянулся к другой части дисплея, но Кингсфорд остановил его.

- Неважно, - сказал адмирал. - Вы доказали мне мою точку зрения.

Он направился обратно к своему столу, на ходу махнув Гэннону, чтобы тот возвращался в свое кресло.

- И что я доказал на этот раз? - спросил профессор со смешком, возвращаясь на свое место.

Кингсфорд ответил не сразу. Вместо этого он наклонился над столом и снова уперся локтями, затем поднял руки шпилем вверх, прикрывая рот кончиками пальцев.

Шутливое настроение Гэннона мгновенно испарилось. Он узнал эту позу, и это была не поза старого друга. Это был способ, которым командующий флотом Солнечной лиги делал паузу, прежде чем принять весомое решение.

Прошло мгновение. Затем Кингсфорд опустил сложенные домиком руки достаточно, чтобы стал виден его рот.

- Я хочу, чтобы ты ушел со своего поста в университете, - сказал он.

Брови Гэннона поползли вверх. Недалеко. Может быть, на полсантиметра.

- И что делать вместо этого? - спросил он. - Я не настолько стар, чтобы уходить на пенсию.

- Вряд ли. - Адмирал улыбнулся. - Что я хочу от тебя, так это чтобы ты стал директором Управления разведки флота.

Брови Гэннона поползли вверх еще выше. Совсем немного дальше.

- Ты хочешь, чтобы я возглавил разведку флота? Ты, должно быть, шутишь.

- Нет. - Кингсфорд опустил руки, чтобы опереться на палубу, все еще держась за шпиль. - Я не шучу. Чак, мне нужен кто-то посторонний, чтобы вмешаться и потрясти эту чертову дремлющую бюрократию за шиворот, пока она не проснется и, наконец, не вытащит голову из задницы.

- Уинстон, сонный или нет - и я, конечно, не буду спорить, что это не так, - это все еще военная бюрократия. На случай, если ты не заметил, это, - он провел пальцами по куртке, которая была на нем, - не униформа. Это потому, что я тот, кого люди называют "гражданским лицом".

- Ты служил на флоте.

- Да, когда-то. Десятилетия назад, когда я зарегистрировался, чтобы сбежать из дома, как только достиг совершеннолетия. Я все еще был ребенком, Уинстон. Я прослужил всего десять лет или около того, и всегда не выше старшины. Старшины, которого дважды разжаловали, прежде чем он продолжил служить. - Он улыбнулся. - Я всегда испытывал определенную извращенную гордость по этому поводу. Дважды разжаловали - но они также дважды повышали меня снова до старшины. Я был чертовски хорош в своей работе, если я сам так говорю. Просто... ах, молодой. Мне было всего тридцать четыре, когда я ушел со службы.

- Значит, ты был еще младенцем, когда дезертировал на гражданскую сторону, - сказал Кингсфорд. - Ты все же служил на флоте. Этого вполне достаточно для меня, чтобы обойти любого соперника. И тот факт, что ты был старшиной, работает в твою пользу, насколько я понимаю. Особенно потому, что я знаю, за что тебя разжаловали. Это не было обычной самоволкой или пьяным хулиганством. Тебя разжаловали - оба раза - потому что ты не удержался с вышестоящими офицерами и сказал им, что они тупицы, которые не знают, что делают.

- Они были тупицами. - Гэннон покачал головой. Этот жест был не столько выражением несогласия или отрицания, сколько простым недоверием. - Ты, должно быть, шутишь, - повторил он. - Ради бога, Уинстон, я не просто университетский профессор, я преподаю интеллектуальную историю. Это примерно так же важно для разведки флота, как... как... черт, я не знаю. Может быть, как ценитель музыки.

- Прекрати это. Ты эрудит, и ты знаешь это так же хорошо, как и я. Ты преподаешь так называемую "интеллектуальную историю", потому что это общий термин, который позволяет тебе преподавать все, что ты хочешь. С тех пор как ты получил премию Банерджи, университет даже больше не спорит с тобой.

Он разжал руки и откинулся назад. Его руки теперь твердо лежали на подлокотниках кресла, как у рулевого на своем посту.

- Ты нужен мне, Чак. Мне нужен кто-то, кто может думать. И - что не менее важно - кто без колебаний скажет мне, что он думает. Последний раз, когда тебе было наплевать, согласен кто-то с тобой или нет, был, когда ты спорил со своей матерью по поводу работы по дому. И, как ты сказал, ты сбежал в тот день, когда тебе исполнилось восемнадцать.

Гэннон посмотрел на него, затем глубоко вздохнул.

- Это не совсем так, - сказал он. - Мне не наплевать, что думает Андреа, и я не думаю, что ей это хоть капельку понравится.

- Будет прибавка к жалованью.

- Большое дело. Денег Банерджи нам обоим хватило бы на полвека. Во всяком случае, она зарабатывает в два раза больше, чем я. Это не деньги, это... - Он вздохнул. - Это обострение. Ты знаешь, я могу капризничать, и часть этого обязательно выплеснется на нее. Даже в башне из слоновой кости я время от времени раздражаюсь. Как глава разведки флота? О, дорогой Господь.

- Мне нужен ответ, Чак. И мне это нужно сейчас. На случай, если ты не заметил, весь ад вырвался на свободу.

- Немного преувеличиваешь, Уинстон. Он перестал "вырываться" в тот момент, когда Харрингтон пересекла гиперграницу. Теперь все просто разваливается на части.

- Да или нет?

- Да, черт бы тебя побрал. - Гэннон свирепо посмотрел на адмирала. - Ты знал, что я соглашусь, не так ли?

- Ага. Я знаю тебя очень давно. С того дня, как ты сказал старшине, что он полон дерьма и не отличает свою