размерам или ораторским приемам, управляющим ими, подобно мелодии. Но среди всех видов речи одна только Эхо оказывается вполне достойной быть супругой мира. Ведь именно та философия является настоящей, которая самым тщательнейшим и верным образом передает слова самого мира и сама как бы написана под его диктовку; она есть не что иное, как его подобие и отражение, она ничего не прибавляет от себя, но только повторяет произнесенное им.

Рассказ же о том, как Пан увлек однажды Луну в глубину леса, изображает, как мне кажется, соединение чувства с небесным, т. е. божественным, началом. Ведь смысл мифа о Эндимионе отличается от смысла мифа о Пане[181]. К спящему Эндимиону Луна пришла сама, по собственной воле, и это потому, что божественное начало само приходит к уснувшему интеллекту, когда он свободен от влияния чувств; если же оно появляется лишь по приглашению и зову чувства, подобно Луне, призванной Паном, то оно может дать лишь тот свет, о котором говорится у Вергилия:

Точно таким при неверной луне под обманчивым светом

Путь бывает в лесах, когда тенью небо скрывает Юпитер[182]…

На самодовлеющее и совершенное состояние мира указывает и то, что Пан не имеет потомства. Ведь мир рождает лишь в отдельных своих частях, ибо как бы он смог рождать в целом, если за его пределами вообще не существует ничего. Что же касается женщины Ямбы, которую считают дочерью Эхо, то упоминание о ней является весьма интересным добавлением к мифу. Она олицетворяет различные пустопорожние теории о сущности мира, в изобилии существовавшие во все времена, теории, по существу бесплодные, как бы незаконнорожденные, иной раз. правда, привлекающие пестрым нарядом изложения, но чаще весьма тягостные и просто невыносимые.

Второй пример философского истолкования древнего мифа, применительно к вопросам политики

О ВОЙНЕ ПО МИФУ О ПЕРСЕЕ

Говорят, что Персей, родившийся на Востоке, был послан Палладой обезглавить Медузу, которая приносила неисчислимые страдания множеству народов, живших на Западе, на берегах Иберии. Это жестокое и безжалостное чудовище обладало таким страшным и непереносимо ужасным взглядом, что только от него одного люди превращались в камень. Медуза была одной из Горгон, единственной среди них смертной (остальные были бессмертны). И вот Персей, собираясь совершить столь славный подвиг, получил в подарок от трех богов три вещи: крылья — от Меркурия (но эти крылья прикреплялись не к плечам, а к ногам), шлем — от Плутона и, наконец, щит и зеркало — от Паллады. Но, несмотря на все это, он не отправился прямо на битву с Медузой, а сначала пошел к Грайям — сестрам Горгон. Грайи были уже от рождения седыми старухами. У них на всех был только один глаз и один зуб; когда кому-нибудь из них нужно было выйти из дому, они брали по очереди этот зуб и глаз, а вернувшись домой, вынимали их. И вот этот-то глаз и этот зуб Грайи отдали Персею. И только тогда, считая себя теперь вполне снаряженным для исполнения предстоящего подвига, он храбро помчался на крыльях к Медузе. Он нашел ее спящей, но, опасаясь встретиться с ее взглядом, если она вдруг проснется, он, отвернувшись и глядя в зеркало Паллады, чтобы не ошибиться, нанес удар и отрубил ей голову. Из крови ее, пролившейся на землю, тотчас же родился крылатый Пегас. А отрубленную голову Медузы Персей прикрепил к щиту Паллады. Даже отрубленная голова Медузы сохранила свою страшную силу, так что при взгляде на нее все цепенели, как пораженные громом.

Миф, по всей вероятности, имеет в виду разумный способ ведения войны. Прежде всего всякая война должна предприниматься лишь по воле Паллады, а вовсе не Венеры (как, например, Троянская война) и вообще не по какой-нибудь незначительной и несерьезной причине; напротив, решения о начале войны должны основываться на очень серьезных и важных соображениях. Далее миф предлагает три очень разумных и важных совета относительно выбора характера войны. Первый сводится к тому, что не следует слишком настойчиво стремиться к покорению соседних народов, ибо пути расширения власти государства не похожи на пути увеличения собственного имения. Когда речь идет о частных владениях, имеет важное значение то, что имение, которое хотят приобрести, расположено по соседству; в деле же расширения и распространения власти государства соображения соседства уступают место удобству случая, легкости ведения войны и ее результатам. Поэтому Персей, хотя он и жил на Востоке, ни на мгновение не поколебался отправиться в длинное путешествие на крайний Запад. Знаменательный пример того, о чем мы говорим, дают нам противоположные методы ведения войны, которых придерживались два царя, отец и сын, Филипп и Александр[183]. Филипп, занятый войнами с соседними государствами, сумел присоединить к своему царству лишь несколько городов, да и то с огромными усилиями и опасностью для страны, ибо и во многих других сражениях, и особенно в битве при Херонее, он был на грани полного поражения. Александр же, не испугавшись далекого похода в Персию, сумел покорить бесчисленное множество народов и был скорее утомлен походами, чем сражениями. То же самое еще яснее можно увидеть в том, как распространялась власть Римской державы. За то самое время, в течение которого на Западе римские войска едва проникли дальше Лигурии, на Востоке они подчинили своему господству земли вплоть до Таврских гор. Да и французский король Карл VIII. с большим трудом проведший войну с Бретанью (которая завершилась наконец благодаря супружескому союзу)[184], удивительно легко и удачно совершил свой знаменитый поход в далекий Неаполь. Войны с отдаленными странами имеют хотя бы то преимущество, что противник совсем не знаком с военной тактикой и вооружением пришельцев, тогда как в войнах с соседями дело обстоит совершенно иначе. Кроме того, к такого рода походам ведется очень тщательная и всесторонняя подготовка, и уже сама дерзость такого похода и уверенность, с какой он предпринимается, повергают врагов в ужас. К тому же при этих дальних походах благодаря тому огромному расстоянию, которое пришлось преодолеть, почти невозможны какие-то враждебные действия или ответное вторжение со стороны врагов, что весьма часто происходит во время войн с соседними государствами. Но самое главное — это то, что довольно трудно выбрать удобный случай для вторжения в соседнее государство, тогда как тот, кто решится на поход в отдаленные страны, сможет по собственному усмотрению начать войну против такого государства, где плохо развито военное дело, или силы народа крайне истощены и подорваны, или к счастью для него возникли