Одним из крупных церковных центров Римской империи к середине IV века стал Иерусалим. Благодаря трудам равноапостольного императора Константина и его матери Елены город, связанный с жизнью и смертью Иисуса Христа, был возрожден в качестве центра христианского паломничества. В середине столетия Иерусалимскую епископскую кафедру возглавил святитель Кирилл, пробывший на ней вплоть до своей кончины в 386 году.

Перу святого Кирилла принадлежит серия «огласительных и тайноводственных» поучений, предназначенных для готовящихся к принятию Крещения. Это 24 проповеди, произнесенные «без подготовки» (экспромтом) в 348 году в храме Гроба Господня и адресованные готовящимся к принятию Крещения. В Предогласительном слове Кирилл говорит о смысле предстоящего оглашения (цикл лекций о христианской вере), а также о самом таинстве Крещения. Далее следуют 18 Огласительных слов, из которых первые три говорят о покаянии и Крещении, четвертое содержит краткое изложение основных христианских догматов, a пятое посвящено основам веры в Бога. Следующие 12 слов являются толкованием Иерусалимского Символа веры, текстуально весьма близкого Никео-Цареградскому Символу 381 года. Пять Тайноводственных слов произнесены Кириллом сразу же после Крещения оглашенных и посвящены трем основным таинствам Церкви: первые два — Крещению, третье — Миропомазанию, четвертое — Евхаристии, в пятом излагается последование Божественной литургии.

В своих поучениях Кирилл именует Деву Марию Богородицей[269], а Христа называет «Богом, родившимся от Девы»[270]. «Двояко рождение, одно от Бога прежде веков, другое от Девы в конце веков», — говорит Кирилл[271]. Он подчеркивает, что от Девы Христос принял реальную, а не иллюзорную человеческую плоть:

Веруй, что Сам Единородный Сын Божий ради грехов наших сошел с небес на землю, приняв на Себя подобное нашему человечество и родившись от Святой Девы и Святого Духа. Не в виде и призраке [совершилось] вочеловечение Его, но истинно[272]; не прошел Он чрез Деву так, как через канал, но истинно воплотился от Нее; действительно ел, как мы, и действительно пил, как мы. Ибо если вочеловечение есть призрак, то и спасение будет иллюзией[273].

Одно из огласительных поучений целиком посвящено раскрытию догмата о рождении Христа от Девы. Кирилл начинает с пророчества Исаии о рождении Христа от Девы (Ис. 7:14), которое толкует в резко антииудейском ключе:

Но дети иудеев, отвергая пришедшего и ожидая того, кто придет на погибель, от истинного Христа отреклись, ложным же прельстились… Истинен ли Исаия пророк, говорящий, что Эммануил от Девы родится, или он лжец? Если обвиняют его как лжеца, это ничуть не удивительно. Ибо у них в обычае не только обвинять пророков как лжецов, но и камнями побивать их. Если же пророк истинен, то покажите Эммануила и скажите: тот, которого вы ожидаете, от Девы ли родится, или нет? Если не родится от Девы, то вы во лжи обвиняете пророка, а если ожидаете его вы в будущем, то почему отвергаете то, что уже сбылось?[274]

Кирилл оспаривает иудейское понимание пророчества Исаии, согласно которому в этом тексте говорится не о Деве, а о молодой женщине, и само пророчество относится не к Христу, а к царю Езекии[275]. Он также подробно останавливается на происхождении Девы Марии от царя Давида[276]. Оппонентам из стана иудеев Кирилл задает такой вопрос: «что труднее, рождать неплодной старой жене, уже не имеющей обыкновенного у женщин, или родить юной Деве?» Если иудей верит в то, что девяностолетняя Сарра зачала (Быт. 17:17), то пусть поверит и в рождение Христа от Девы. И если жезл мог превратиться в змея (Исх. 4:3), то «неужели из девического чрева, по воле Божией, не родится Младенец?» И если жезл первосвященника Аарона процвел (Чис. 17:8), то «не мог ли [Бог] даровать Деве рождение, для истинного Первосвященника?» И если Ева родилась из ребра Адама, то «неужели из ребра мужа без матери Ева родиться могла, а из девственной утробы без мужа младенец родиться не может?»[277]

Антииудейская направленность толкования Кирилла не в последнюю очередь связана с тем, что будущие христиане, к которым он обращался, жили в окружении иудеев. Однако в Иерусалиме проживало и немало язычников, и Кирилл вооружает своих слушателей также аргументами против них. Отвергая рождение Христа от Девы, язычники при этом верят в греческую мифологию:

Эллинам заградим уста их собственными мифами, ибо вы, говорящие, что бросаемые камни превращались в людей[278], почему говорите, что невозможно родить Деве? Вы, баснословящие, что из мозга родилась дочь[279], почему говорите, что невозможно родиться Сыну из девственной утробы? Вы, говорящие, что Дионис произошел из бедра вашего Зевса[280], почему отвергаете нашу истину? Знаю, что говорю недостойное собравшихся слушателей, но, чтобы ты при случае мог обличить эллинов, я предлагаю это, обращая их собственные мифы против них же[281].

Для современного читателя приводимые Кириллом аргументы вряд ли покажутся убедительными, но аудитория, с которой он общался, жила в специфическом окружении, и он должен был снабдить своих слушателей простыми аргументами в защиту христианского учения о рождении Христа от Девы. Им предстояло, приняв Крещение, вернуться в мир, где они непременно соприкоснутся и с иудеями, и с язычниками.

Наконец, Кирилл полемизирует и с различными ошибочными интерпретациями рождения Христа от Девы, возникавшими в разное время на христианской почве:

Мы признаем Слово истинно вочеловечившееся, не от хотения мужского или женского, как говорят еретики, но, по Евангелию, от Девы и Духа Святого вочеловечившееся, не призрачно, а истинно… Заблуждения еретиков многосложны. Одни из них говорят, что Слово это вовсе не родилось от Девы; а другие, что Оно, хотя и родилось, но не от Девы, а от женщины, жившей с мужем; а некоторые утверждают, что Христос вочеловечившийся — не Бог, но какой-то человек обоженный. Они осмелились сказать, что не предвечное Слово вочеловечилось, но какой-то человек по преуспеянии своем получил венец. Ты же… веруй, что Тот Самый Единородный Сын Божий — Он же родился снова от Девы. Поверь словам евангелиста Иоанна: «и Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1:14). Слово вечное от Отца рождено прежде всех веков, а напоследок приняло для нас плоть[282].

О Деве Марии Кирилл говорит как о Новой Еве: «Через деву Еву пришла смерть, чрез Деву же, или лучше, из Девы долженствовала явиться и жизнь, чтобы как ту прельстил змей, так и Этой благовестил Гавриил»[283]. Здесь в сжатом виде изложена