Шрифт:
Закладка:
Под сосной ничего не изменилось. Выл раненый в пузо мужик с седой бородой, правда теперь ещё и булькал. Кровь ртом пошла. Скоро в тепло. На сковороду. Прибитый к сосне второй тать тоже выл и всхлипывал, голова свесилась на грудь, и выл уже тоже тише. Из разрубленной руки продолжала бежать на жухлую серую траву кровь. Так же и умереть может от потери крови. А ведь нужно узнать, кто их послал?! Кому генерал-лейтенант Витгенштейн жить мешает?
– Эй, Борода, где бричка ваша, а то тут брошу. – Брехт похлопал пришпиленного бандюгана по волосатым мертвенно бледным щёчкам.
– За рябиной большой, позади саженей пятьдесят, – моргнул длинными девчачьими ресницами убивец.
Это метров сто. Пришлось опять бежать по лесу. Да тут, твою налево, полно рябин, а вот бричек не видно. Брехт уже совсем было хотел плюнуть на эту затею. Прирезать Бороду и молодого на телегу к земляку бросить. И тут пропажа голос подала. Заржали кони. Пётр Христианович на звук поспешил. А там опять конократство. Какой-то хмырь выпрягает коней.
– А ну-ка отставить! – Гаркнул генерал. Воришка присел, а потом как прыгнет в кусты и не удачно напоролся на сучок, разорвал штанину и запутался в ветках лещины.
– Не хотел я! Бес попутал! – И сверкает голой задницей, пытаясь из куста вылезти.
– Тебе, товарищ, разве не говорили, что брать чужое вредно для здоровья. Запрягай назад и выводи на дорогу. Звать как?
– Осип. Вашество, – захныкал крестьянин.
– Хорошо, Осип, чтобы через пять минут к повороту на этой бричке подъехал.
– Слушаюсь, Вашество.
Ну, осталось теперь всех живыми до Матрёны довезти.
Глава 18
Событие сорок седьмое
Если у солдат отсутствует дисциплина, вина лежит на их командире.
Дисциплина – это не ограничение свободы. Это отсечение всего лишнего.
Брюс Ли
В советских учебниках, которые написали победители, не всё написано. Ещё кое-что за уши притянуто. Ну, типа, про декабристов, которые кого-то разбудили. Борцы за светлое будущее народа. Взяли и освободили у себя всех крестьян? Нет. Ни одного. А ведь Александр их к этому призывал. Просто вредные болтуны, мучились и страдали от безделья, вместо того, чтобы заниматься с вверенными им солдатиками. Или порядок бы у себя в поместьях навели …
Так про учебники. Пётра III и Павла I там изображают дурачками половину жизни в солдатики игравшими. Правду написали. Что Елизавета Петра, что Екатерина Павла держали подальше от двора и политики, и чтобы сильно дурью не маялись, давали им солдатиков поиграть. Сначала деревянных и оловянных, а потом живых. Тем больше ничего и не оставалось, как муштрой заниматься и парады под барабанный бой устраивать.
А Александр, он не такой. Они все такие, а он не такой. Если учебники читать. А на самом деле, всё с точностью до наоборот. Самым большим любителем муштры и парадов из всех троих был именно Александр. И как и отцу с дедом ему ещё и лавры Юдашкина спокойно спать мешали. Форму вечно менял. При этом заимствуя у европейцев не самые лучшие и удобные образцы, а самые необычные и с его точки зрения красивые. И в чём между дедом, отцом и сыном разница? Первые двое быстро умерли от апоплексического удара, а второй вволю в солдатиков наигрался.
Брехт всё это вспомнил в Студенцы въезжая. Деревня его была отгорожена рогатками и за ней стояли солдатики с Преображенского полка. Ещё в старой зелёной с красным форме с придурошными кокошниками на голове. На некоторых налобники эти были с дырками от пуль. Боевых ребят прислали. А рядом стоял Аракчеев и чего-то грозно выговаривал офицеру.
Про Аракчеева и разговор. В Советских учебниках термин ввели: «Аракчеевщина». Загоняли бедных солдат срочников в поселения и давали жену и козу. Паши? сей, будущих солдат производи ударными темпами, и это всё до обеда, а после обеда переодевайся в налобник этот и маршируй, что в зной, что в холод. Неправду написали? Правду. Так и было. Когда поняли, что не получается у них, Александр с Аракчеевым другим путём пошли. Не солдат в крестьян превращать стали, а крестьян в солдат. Набрали в следующие поселения не воинов, а молодых парней из деревни, опять им бабу с козой и до обеда паши, а после обеда маршируй.
С солдатами просто же всё. Туда собрали в эти первые поселения людей, которых двадцать – пятнадцать лет назад молодыми парнями оторвали от земли и учили только маршировать и убивать. Они отвыкли от крестьянского тяжёлого труда. Они забыли или не знали, как работать на земле. А тут без агрономов, без знания местных почв и климата снова крестьянствовать и маршировать без роздыху. Кому понравится?! С крестьянами, что наоборот пытались в солдат наскоками превратить менее ясно, но тоже где-то палку перегнули. Воспитывали, прогоняя палками сквозь строй.
А ведь должно было стать совсем по-другому. Тут просто по Виктору Черномырдину получилось. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Началось всё с того, что Александр приехал в гости к Аракчееву. Павел пожаловал Аракчеева графским титулом и селом Грузино в Новгородской губернии. Отписал две тысячи крестьян. И педант и бескомпромиссный человек Алексей Андреевич решил навести в своей новой вотчине порядок. Крестьян переселил в хорошие высокие и просторные дома с печным отоплением. Построил храм, построил школу, построил больницу для своих крепостных. Снёс и сжёг все питейные заведения в радиусе пятидесяти вёрст. Запретил самогоноварение. За драки порол, за попытку кражи запарывал. Даже мысль выбил из людей о преступлениях. Выписал из Европы лучших агрономов, выписал крестьянам лучших лошадей и коров. Выровнял и следил за дорогами. Одним словом, создал образцово показательное село с полностью довольными жизнью обитателями. Почти коммунизм построил в отдельно взятом селе.
Приехал к нему Александр Павлович, увидел воплощение своей мечты в деле и загорелся сделать множество таких Грузино. И поручил это Аракчееву. Только ещё и по казачьим поселениям до этого проехал, а там тоже всё прилично, богато и воины они отличные. И решил Государь скрестить солдата с казаком и крестьянином. Ну, и мы помним, что главным в мире, наверное, любителем муштры и парадов был именно Александр Павлович. Бросил и это желание в горнило, из которого должна была родиться идеальная русская деревня.
Что получилось понятно. А Аракчеев? Он, сколько мог, отказывался. По-всякому убеждал Александра не дурить.
