В ответ активисты призвали к акции протеста в центре города. Удивительно, но 9 июня город санкционировал демонстрацию на (старой) Пушкинской площади. Левый фронт утверждал, что в ней приняли участие около 300 человек [Митинг 2009]. Эта оценка соответствует моим наблюдениям. В отличие от других демонстраций, которые я видел на Пушкинской в прошлом, на сей раз всю площадь оцепили московская милиция, ОМОН и дружинники. Когда я пересек газон в центре и сел на скамейку, милиционер тут же отвел меня к своему начальнику, который кратко расспросил меня и отпустил. Попасть на площадь можно было только через одни из двух окруженных милицией ворот – судя по виду, металлодетекторов. Общественная территория была фактически захвачена местными властями и превращена в зону отчуждения и запугивания. Представляется весьма вероятным, что по крайней мере часть сторонников референдума не захотела проходить «сквозь строй» в оцепленное пространство площади.

Ил. 7.5. Вход градозащитников на митинг через металлодетекторы. 2009

Несмотря на протест, Мосгордума, большинство в которой имела партия «Единая Россия», отклонила идею проведения референдума. 18 июня десять активистов из Совета инициативных групп и Левого фронта расположились вокруг здания Администрации Президента и начали голодовку. Они потребовали встречи с президентом или руководителем его аппарата и призвали федеральное правительство создать специальную общественную комиссию с участием инициативных групп для решения проблем, которые должен был затронуть предлагаемый референдум. Милиция задержала протестующих и отправила в местное УВД. Решив, что надежды на встречу в Администрации Президента нет, активисты отменили голодовку. Они обещали продолжить борьбу за референдум, но, судя по материалам в прессе и Интернете, актуальность референдума, как и жилищных протестов в целом, вскоре пошла на спад. Вероятно, одной из причин стала рецессия, пошатнувшая московскую стройиндустрию. Однако и реформа градостроительного процесса, предпринятая Лужковым, по-видимому, заметно способствовала ослаблению сопротивления.

Строительный пузырь лопается

Почти весь 2008 год цены на московскую недвижимость оставались неизменными. Это был первый за целое десятилетие продолжительный период стабильности [Adelaja 2009а]. Но в первую неделю ноября рынок жилья упал в среднем на 20% [Щелов, Могутов 2008]. Две недели спустя было остановлено строительство башни «Россия» в «Москва-Сити», новом финансовом, деловом и правительственном районе, формировавшемся вдоль Москвы-реки примерно в 5 км от Кремля вверх по течению. Башня, спроектированная Н. Фостером, должна была стать самым высоким зданием в Европе [Заморожено 2008]. Планируемую дату завершения строительства перенесли с 2012 на 2016 год. Однако в августе 2009 года было объявлено, что миллиардер О. В. Дерипаска, один из любимцев Кремля, построит на этом месте «временный» паркинг [From 2009]. Позднее в том же месяце прекратились работы и на башне «Федерация» в «Москва-Сити» [Пукемов, Климентьев 2009]. Это, несомненно, были тяжелые удары по градостроительной программе мэра. «Москва-Сити» должна была составить конкуренцию лондонскому Сити, вывести российскую столицу на высочайший уровень «цивилизованных» глобальных городов и, по-видимому, стать бессмертным памятником мэру Лужкову.

Проблемы в сфере недвижимости и строительства множились. К ноябрю стало известно, что проект «Новое кольцо Москвы», предполагавший возведение 200 небоскребов на 60 площадках по периферии города, также заморожен [Adelaja 20096]. К декабрю продажи нового жилья упали в десять раз по сравнению с августом [Продажи 2008]. За первые четыре месяца 2009 года арендная плата за офисные и торговые помещения по стране снизилась примерно на 50%, а в Москве, возможно, еще больше [Kelleher 2009]. К июню город предвидел 20-процентный дефицит бюджета на 2009 год. Среди прочих мер администрация примерно на 50% сократила строительство государственного жилья, школ и детских садов [Петренко 20096].

Публичные слушания: граждане или «мебель»?

Рецессия вскрыла пузырь на рынке недвижимости, и обусловленный этим крах строительной отрасли означал, что количество проектов, вызывающих возмущение людей, уменьшится. Тем не менее мэр продолжал настаивать на пересмотре генплана. Впервые в истории генплан был представлен общественности до принятия в соответствии с новой политикой Лужкова, стремившегося завоевать поддержку москвичей. Подобный подход мог смягчить и некоторых противников редевелопмента из движения инициативных групп, хотя совершенно очевидно, что удовлетворены были далеко не все.

Одновременно с отменой точечной застройки и созданием комиссии по пересмотру всех «уплотнительных» проектов была открыта горячая линия для обращений граждан. В первые дни ее работы поступило 175 звонков [Московские 2007]. К апрелю 2008 года Межведомственная комиссия по точечной застройке рассмотрела около 800 объектов, из которых более 60 были закрыты [Власти 2008].

К концу 2007 года Лужков пересмотрел регламент уплотнительной застройки. Москвичи получили право заблаговременно представлять свои замечания и предложения по предлагаемым проектам и участвовать в публичных слушаниях, которые должны были широко освещаться, по крайней мере в районе предполагаемого строительства. Никогда еще в истории Москвы с рядовыми горожанами не советовались по поводу крупных строительных проектов. Тем не менее оппоненты мэра сразу же возразили, что слушания ничего не изменят. Также они сетовали, что в новом Градостроительном кодексе есть лазейка, которая разрешает вести точечное строительство в рамках государственного заказа. Городские чиновники утверждали, что на застроенных территориях намереваются строить жилье только для переселенцев из хрущевок и, возможно, еще некоторых социальных категорий, нуждающихся в поддержке. Вместо того чтобы «уплотнять» сложившиеся жилые кварталы, будут развивать неэффективно используемые земли промышленных предприятий. Но оппозиция утверждала, что новый закон полностью развяжет руки властям, и, если они заявят о необходимости изъятия какого-либо участка, ради этого можно будет разрушить любой дом [Петренко 20076, 2008а].

Даже если критики реформы были правы (а вопреки их опасениям непохоже, чтобы мэрия воспользовалась вышеупомянутой лазейкой), лужковский институт публичных слушаний значительно увеличил возможности граждан влиять на градостроительную деятельность в столице. Хотя мэр не раз демонстрировал безразличие к федеральному законодательству и даже к постановлениям Верховного суда, в данном случае инициированные им правила проведения публичных слушаний выходили за рамки требований федерального закона.

С. Грин и Г. Робертсон кратко описывают разновидность публичных слушаний, предписанную Федеральным законом № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» [Федеральный закон 2003]. Грин изображает реальные публичные слушания в Московской области, на которых был запуган местный активист [Greene 2014: 58-59]. Подобные инциденты не редкость и в Москве. Робертсон описывает закон в общих чертах, рассудительно отмечая, что «можно ожидать, что его реализация на практике будет непоследовательной». Несмотря на это, Робертсон полагает, что закон вполне можно использовать продуктивно: «Тем не менее закон о местном самоуправлении предоставляет активным гражданам серьезные возможности для проявления инициативы в тех местных вопросах, которые играют важную роль в жизни людей»