— Если что-нибудь понадобится ты обращайся, ок? Юридические вопросы там решить или что, — тараторит Саша на ходу, будто боясь, что я передумаю.

У главбуха впрочем номер тоже люксовый. Увидев меня на пороге и узнав причину нашего соседства Таисия Андреевна оживилась.

— Ну, какая ты умничка, Лада. Доброе дело сделала. Но за тот выверт осуждаю, имей в виду. Это же надо было додуматься! Моя дочь в твоем возрасте и мечтать не может о работе в нашей компании и с такой-то оплатой, — подмигивает она. Конечно, главбух примерно ориентируется какие зарплаты начисляет сотрудникам ежемесячно.

В ответ лишь виновато улыбаюсь. Ей ведь не объяснишь, как все сложно между мной и Озёрским. Усталостью и выгоранием не оправдаться. Работаю-то всего ничего.

— Так, через три часа начнется банкет. Не знаю, как ты, но я собираюсь появиться там во всей красе. Я первая в ванну.

Таисия Андреевна не шутила. Готовилась она к торжественной части корпоратива со всей серьезностью. К слову, за это время я ни разу не пожалела о соседстве с ней. Вечно хмурая и нервная на работе главбух, вне офиса оказалась живой и энергичной хохотушкой.

Я помогла ей уложить волосы, нанести макияж. Она же взяла на себя роль модного критика.

— Ну, что ты, Лада! К чему этот бабушкин наряд? Давай беленькое платьишко, то что покороче.

Еще несколько часов назад меня мучил упаднический настрой, хотелось скорее собрать вещи и вернуться домой. Но Таисия Андреевна заразила меня весельем и даже вернула желание утереть нос Озёрскому.

Женщину он во мне не видит… да и пофиг. Главное, как я себя чувствую и кем ощущаю.

В банкетный зал мы вроде пришли без опозданий, но веселье уже было в самом разгаре. На красивой резной доске висит план рассадки сотрудников. С удовольствием отмечаю, что наши с Озёрским столы находятся в разных концах зала.

Сегодня отрывались все, даже моя железная леди Маринка с готовностью принимала участие в конкурсах. Естественно мне она тоже не позволяла сидеть без дела, даже поесть толком не дала. И я бы непременно забыла об Озёрском и моих чувствах к нему, хотя бы на пару часов, если бы не ловила на себе пристальный взгляд карих глаз.

— Кроха, ты сегодня палишь со всех стволов, — Филипп нависает надо мной, забывая о всяких приличиях и социальной дистанции.

В этот момент закончилась зажигательная музыка и зазвучала романтическая мелодия. К медленному танцу я не была расположена и потому поспешила к своему столу, где меня, как назло поджидал Филипп.

— Спасибо, — аккуратно оглядываюсь по сторонам, осторожно делаю шаг назад. Этот маневр не остается без внимания.

— Ты обязана подарить мне танец, — хитро щурится он, хватая за запястье.

Мне не нравится этот жест. Он не спрашивает, действует слишком нагло. Но вырывать руку на глазах у коллег не решаюсь. Коммерческий директор продолжает нарушать личные границы и нормы дозволенного во время танца. Его руки слишком сильно прижимают меня к себе. Мои попытки отстраниться и хоть, как-то увеличить между нами расстояние откровенно высмеивает.

— Филипп, позволишь? — с улыбкой произносит Озёрский спустя пару минут.

Несмотря на обиду с облегчением вздыхаю. Лучше уж танцевать с тем, кто не видит во мне женщину, чем с человеком, который нагло пользуется должностью, не заботясь о моей репутации. Ведь я уже начала ловить косые взгляды коллег.

— Разумеется, но будем считать танец не оконченным, кроха, — произносит то ли с усмешкой, то ли с угрозой.

Озёрский перехватывает меня на ходу и опускает ладони на мою талию. Неуклюже кладу руки на его плечи и усердно отвожу глаза.

— Спасибо. Филипп Всеволодович весьма … настойчив, — с трудом нашла я подходящее слово.

— Ты такая забавная, Рыжик, — усмехается Озёрский и продолжает бархатным голосом, — вся краснеешь и смущаешься. И как тебе удается так искусно скрывать свою шлюшью натуру?

От шока замираю, буквально прирастаю к полу ногами. Смотрю в его глаза и вижу в них столько брезгливости. Значит не послышалось. Он и вправду это сказал. Дышать удается через раз и я старательно уговариваю себя не рыдать. Только не при нем.

— Вы забываетесь, Кирилл Александрович. Надо уметь проигрывать, — цежу сквозь зубы, наконец до меня доходит, что надо убрать руки с его плеч и скинуть его ладони с талии. Но он не позволяет, прижимается еще теснее.

— Да, ладно тебе, Рыжик. Я же не осуждаю. Даже восхищаюсь. Не успела в номер заселиться, а уже мужика какого-то притащила. Шустрая ты, — улыбается будто бы искренне.

— Вы о чем? — недоумеваю я.

— Давай без театральщины, — морщится он. — Я оставил в номере бутылку коллекционного коньяка, хотел забрать, но постеснялся постучать. Да и вряд ли бы вы услышали, ты была очень громкой.

Секундное замешательство и до меня доходит. Семины. Я же им номер отдала, а он не знает. Но оправдываться и все объяснять нет желания, даже ради того, чтобы увидеть тень вины на его лице. Хочется просто, чтобы он исчез из моей жизни.

— В понедельник мое заявление на увольнение будет на столе. А теперь отпусти, иначе я такой скандал закачу, да еще и рожу тебе расцарапаю. Ты меня знаешь, я с приветом, еще и не на такое способна, — говорю тихо, но решительно.

Озёрский не сразу, но отпускает. Пристально изучает мое лицо, словно оценивает насколько реальна моя угроза.

Направляюсь к своему столу, улыбаясь коллегам забираю сумочку и вру, что иду в дамскую комнату. А сама на ходу вызываю такси. Скорее всего оно обойдется мне в кругленькую сумму, но мне плевать. Домой хочется, к мамочке. Как только отработаю положенные две недели сразу полечу к родителям, а пока спрячусь в своей квартирке и там поплачу вдоволь.

27

Кирилл

Настроение с утра паршивее некуда. После корпоратива мы с Глебом решили прикончить початую бутылку коньяка. Желание утопить свой гнев в алкоголе аукнулось дикой головной болью.

После фееричного проигрыша в гребанный бирпонг планировал угостить друга своими запасами и похвастать баснословной стоимостью благородного напитка. Надеясь тем самым хоть как-то потешить свое эго и уязвленную гордость. Но я идиот забыл охренительно дорогую бутылку коньяка в баре своего номера, когда перетаскивал вещи к Филиппу.

Вернулся за ней и только хотел постучать, но громкие женские стоны выбили почву из-под ног. Прислушивался снова и снова, ошибки быть не могло. Звуки несомненно шли из моего номера. И табличка «не беспокоить» говорила сама за себя.

Я ведь этой рыжей сучке специально проиграл.

А