— Так. Требухашка попросил.

— Ясно. Точно попросил? А если он сейчас простудится заболеет и умреё? Знаешь как в «Войне миров» инопланетяне не смогли сопротивляться банальным земным вирусам и передохли.

— Требухашку так просто не убьёшь.

— Ладно пошли домой, укротитель инопланетных существ.

Честно говоря, почувствовал я странный укол в сердце. Можно даже сказать не большую ревность испытал к моему питомцу. Но быстро эту гадость выкинул из головы. В эту сторону начнёшь думать и опять крылья из задницы потянутся. Пусть дружат, если так хочется.

Сосед торчал в окне, когда мы возвращались домой. Выключил свет и думал, что его не видно. Любопытный чёрт. И не спится же ему.

* * *

— Кто это был на улице? — спросил Витя.

— Ты перестань так красиво чесать, а то я подумаю, что друга подменили.

Витя пожал плечами и пошёл на кухню, поглаживая гусеницу на плече:

— Пока тебя не было, я решил не заикаться. Принял такое решение. Пора менять свою жизнь и характер. Начинать нужно с характера, понимаешь?

— Ого, — только и сказал я, следуя за ним. — Ну ладно.

Витька уже кормил гусеницу раскладывая хлебные крошки у себя на руке.

— Иди, спать Мишка.

— Что?

— Иди спать, говорит Требухашка, — ты устаешь очень сильно, тебе нужно выспаться.

— Но… — неуверенно сказал я.

— Иди, — отрезал Витька и посмотрел на меня каким-то совсем новым взглядом.

Пришлось послушаться и вернуться к себе. Сил действительно больше не было.

Глава 12

1.

Безысходность. Отвратительное чувство. Это когда ты полностью теряешь надежду. Когда открываешь рот и не можешь произнести ни слова. Когда подгибаются колени и даже ростом становишься меньше. Когда целый день такая тяжесть внутри, что начинает тошнить. Когда болит голова и шумит в ней, как в переполненной маршрутке.

Когда ты теряешь чувство времени. Минуты тянутся как часы, но это тебя не сильно беспокоит, потому что безнадёга сильнее. Ты просто тупая калоша без эмоций. В голове крутится только мысль «Всё пропало, шеф! Всё потеряно! Теперь ты один на один со со своими проблемами!»

Хорошо, что я не суицидник и депресняками не страдаю, но накатило так, что кажется сил больше нет.

Витька уезжает. Так и сказал с самого утра, нежно поглаживая Требухашку. Какие-то ему нужно важные бумаги оформить и если не подпишет вовремя, то даже свои подачки за инвалидность не получит. Государство и так не слишком щедро к инвалидам, так ещё если слушаться не будешь и того не получишь. Так он мне объяснил и я принял внешне, но внутри обрушился небоскреб с живыми людьми-букашками на каждом этаже. Друг уезжает. Я так к нему привык, как раньше привык к холостяцкой жизни. И теперь когда всё это ломается ломается и моя жизнь.

Слишком много взял на себя обязанностей мой заика. Кто будет теперь готовить ужин к моему приходу? Как приятно прийти после тяжелого рабочего дня и поесть горяченького, а не самому закидывать в кипяток кастрюли опостылевшую вермишель. Кто пойдет со мной на ночную охоту? Кто прикроет в темном парке? Кто аккуратно вырежет крылья из человеческой плоти? Это что мне теперь самому придётся это делать? А кто будет кормить и памперсы менять нашему беззубому червячку?

Так я ему всё и сказал утром, когда Витька питомца гладил. А он только плечами пожал и улыбнулся:

— Жениться тебе нужно, друг.

Вот и поговорили. Теперь я мрачно носил на рампу ящики, не замечая ничего вокруг.

Не замечая. Да видел я всё. Толик косился как-то странно. Катька выглядывала иногда из своей конторки, подходила, пыталась улыбаться и говорить, но я игнорил. Вообще не до толстухи сейчас. Пусть идёт своего бармена подкармливает.

Даже шофёр спросил напарника всё ли со мной в порядке. Тот только плечами пожал и ничего не ответил.

* * *

Пришло время перерыва и чаепития. Водила перекусывать в кафе пошёл, а мы с дедом в свою каморку. Толика наверное напрягала тишина, которая нависла над нами, как чёрный зонт, но я ничего не чувствовал. Так даже лучше.

— Слышал новости? — спросил он неожиданно. Лениво так спросил, заглядывая на дно кружки, будто искал что-то. Я пожал плечами и сказал, что нет, наверное. Откуда мне знать о чём он говорит?

— В городе маньяк объявился, — лениво поведал Толик и на меня украдкой глянул. Думал, что я наверное до потолка подпрыгну и начну расспрашивать. Я молчал.

— И?

— Что «и»?

— Откуда знаете?

Тут он сделал умное лицо.

— Есть знакомые. Скоро весь город будет говорить, но пока знает пару человек. Вот я и тебе по секрету расскажу.

— Зачем?

— Как другу и напарнику, — Толик поставил кружку. — Третья жертва уже в городе. Полиция подозревает серийника. В нашей провинции, представляешь? Сколько у нас населения, напарник, не в курсе?

— Тысяч сорок, — вспомнил я Википедию, — было. Сейчас может и меньше.

— Ну вот. Он среди нас ходит. Может ты его даже знаешь. Может это вообще ты.

— Или «вы», — сказал я — Бывший зек. Ангелы вам чудятся с крыльями. Потом перья кто-то в двери тычет.

Толик замолчал и кружку чая схватил, так что я подумал сейчас мне в лоб запустит. Но он только тяжело дышал и взглядом дырку в столе сверлил.

— Да шучу, я, дядя Толя. Что там с убийством, рассказывайте.

Желание посплетничать было сильнее надуманной обиды и он продолжил.

— Ещё одну девушку разделали в её же ванной. Родители из жарких стран вернулись — довольные, загорелые, своим ключом дверь открывают. Что-то подозревали уже, потому что никогда такого не было, чтобы дочка на звонки не отвечала. Но такого даже они не ожидали, блядское американское кино.

— Что там? — заинтересовался я.

— Кровь из-под двери ванной уже просачивалась. Тёмная, липкая и воняла если близко подойти. А в наполненной ванной девочка голая лежала. Только по частям.

— Жесть, — сказал я и выдохнул.

— Мамаша сразу в обморок грохнулась, как увидела. Говорят, что совсем с ума сошла, даже в себя не приходит. Забрали её в дурдом и назад не выпускают. А отец онемел. Даже не смог полицию вызвать. Набрал номер и только мычит — говорить не может. Дежурный «поалёкал» и трубку бросил, а отец