— Сомнительно, чтобы под препаратом он начинал выдумывать себе оправдание. Очень может быть, что их телами во время обряда овладевают те, кто… в общем, те, за кем мы охотимся.

— Меня интересует конечная цель патриарха?

— А она вообще есть?

— У меня такое мнение сложилось, — сказал я и попробовал порассуждать: — есть два десятка доисторических тварей, они могут жить вечно, но для этого они должны забирать жизни людей. Людей на Земле восемь миллиардов, даже если каждый из них в день будет убивать по сто человек, никто этого и не заметит.

— Вот только делать это сами они не могут, — заметил Рязанцев. — Поскольку не существуют в материальном мире.

— Именно, поэтому пока они вынуждены пользоваться услугами людей и делиться с ними полученными плюшками. Не думаю, что их это устраивает.

— Думаешь, они хотят вернуться?

— Уверен, есть какой-то способ, патриарх, как я думаю, стремится именно к этому. Я бы стремился.

— А почему они не сделали этого в древности? — задал логичный вопрос Рязанцев. — Тогда с жертвами было проще.

— Проще, вот только квалификации адептов не хватало. Думаю, то же фон Бах понятия не имел, с чем имеет дело. Для него это просто предмет, при правильном обращении дающий некие плюшки. В суть вопроса он и не думал вникать. Что за этим стоит, он понятия не имел. Точно так же поступали остальные.

— Может быть, — профессор задумался. — Хотелось бы знать, что известно самому патриарху. У нас есть данные из архивов Ватикана, а чем располагает он?

— Например, записями месье Гийома, — предположил я.

— Ты ведь их видел, там нет подробностей.

— И тем не менее, этот рыцарь что-то знал, каким-то образом он собирался провести обряд, лишить артефакты их наполнения.

— Есть ещё записи, — вспомнил он. — Их писал сам Гийом, или кто-то, кто был рядом с ним, ещё до того, как они выступили в поход. Там, увы, тоже нет подробностей. Что-то о благодатном огне, очищающем землю от скверны. Там говорится, что огонь этот ярко-красного цвета, что человека он не обжигает, что горит, не требуя топлива. Вот только ни слова не сказано о том, как его разжечь. Также далеко не факт, что это вообще действенный способ.

— Как минимум, мы знаем место, где этот огонь должен загореться, — напомнил я. — Может быть, после того, как разберёмся с местными адептами, сгоняем в Монголию?

— Может быть, правда, я надеюсь, что после того, как накроем этих, у нас появится информация насчёт места обитания патриарха, нужно будет отработать её. Кроме того, подобное путешествие довольно сложно осуществить. В прошлый раз мы добирались туда неделю, притом, что часть пути проделали на вертолёте. Теперь вертолёт недоступен, но, думаю, мощные джипы пройдут. Места там глухие. Монголия вообще, сама по себе глухое место. Но есть там обжитые места, там, где скотоводы гоняют стада, есть несколько городов и автодороги. Некоторые маршруты не менялись тысячелетиями. Но не там, там почти нет травы, скот туда гонять бесполезно, к тому же есть какие-то древние поверья, говорящие, что в тех местах живёт злой дух, а потому лучше там не задерживаться.

— Ну, мы-то не скотоводы, — заметил я. — Да и со злым духом накоротке, что нам помешает?

— Я о чисто технических трудностях, в любом случае, сгонять туда не получится. Это будет полноценная экспедиция, которая займёт отнедели до месяца, возможно, ещё больше. Скольких за это время успеют убить?

— Многих, — согласился я и снова задумался. — А патриарх сейчас в Сибири.

— Предположительно, — напомнил Рязанцев.

— А какова вообще география его действий? За границей он отметился?

— Не дальше Прибалтики. Был один случай в Литве. Он вообще западное направление не жалует.

— Какая в этом логика?

— Ну, в Сибири может быть больше укромных мест, где можно проводить обряды.

— Для этого нужно залезть в глухомань, а он предпочитает вербовать адептов в крупных городах. А вокруг сибирских городов плотность населения не ниже, чем на западе.

— К чему ты об этом заговорил?

— Есть у меня мысль, что адепты, как только наберут критическую массу, отправятся в паломничество туда, в Монголию. Проведут там обряд и воскресят уродливых тварей. Тогда имеет смысл держать кружки сектантов поближе, чтобы могли добраться быстро.

— Непринципиально, — возразил он. — Это раньше имело значение, а теперь, в двадцать первом веке, собрать людей живущих от Калининграда до Владивостока можно…

Он осёкся, некоторое время обдумывал мысль, после чего сказал:

— Пленный что-то говорил о том, что адептам неприятны полёты. Отрываться от земли надолго они не могут, то есть, могут, но при этом сильно слабеют, уходит магическая сила. Если для обряда воскрешения требуется зарядить адептов под завязку, то везти их туда придётся на машине. Или вовсе гнать пешком.

— Тогда имеет смысл держать их на расстоянии вытянутой руки, — согласился я. — А перед отправкой можно просто собрать в кучу и провести массовый обряд, благо, конспирация уже не понадобится.

— И нам нужно начать действовать именно в этот момент, прямо перед отправкой, они будут в одном месте, адепты и артефакты, а с ними сам патриарх. Такой шанс нельзя упустить.

— Надо ещё раз допросить пленного, — предложил я.

— А вам не кажется, что вы всё это из пальца высосали? — спросила Маша. Её всё ещё мучили головные боли, потому и сидела молча весь разговор, изредка отхлёбывая остывший кофе из кружки.

— Может быть, и так, но проверить мы должны, — заявил Рязанцев. — Сиди здесь, а мы сходим.

Я был с ним полностью согласен.

Меня уже давно подмывало спросить, где они взяли такую замечательную дачу? Если бригада охотников за привидениями постоянно кочует из города в город, то жильё у них по определению временное. Умудрились снять жильё с огромным подвалом, в котором достроили стены? Или его Павел Сергеевич выкопал сапёрной лопаткой?

Помимо оружейного склада в подвале нашлась полноценная камера пыток, тесная каморка, размером два на три метра или около того, стены которой были обиты войлоком. У дальней стены стоял железный стул, привинченный к полу. На нём и сидел пленный адепт, раздетый до трусов. Руки его были прикованы к подлокотникам блестящими наручниками, при этом глаза у него были завязаны повязкой из плотной ткани. Он был в сознании, но абсолютно невменяем, постоянно раскачивался и что-то бессвязно бормотал.

Напротив него за небольшим столиком сидел Павел Сергеевич, деловито разложив перед собой орудия пыток. Прогресс брал своё, теперь, вместо железной девы и испанского сапога, использовались препараты. Один большой шприц, пара маленьких, уже использованных, две ампулы с мутной жидкостью.

— Юрьич, — палач повернулся к нам, как только мы вошли, — ты скажи, он нам ещё нужен? Просто нельзя вечно на препаратах держать, он скоро копыта откинет.