Автор «Испанской хроники»[64], довольно ненадежного источника, написанного в Антверпене примерно в то же время, утверждает, что незадолго до женитьбы Генриха Уайетт предупреждал короля о том, что Анна – «испорченная женщина», за что и поплатился ссылкой на два года. Когда Анна впала в немилость, он якобы напомнил королю об этом разговоре, добавив еще одну подробность: во время их очередного ночного свидания Анна поцеловала его и была готова на большее, но ее спугнули тяжелые шаги в комнате наверху18. Это описание почти в точности повторяет подлинный эпизод из жизни Уайетта, уже хорошо известный во время написания «Испанской хроники», однако не имевший к Анне никакого отношения. В 1540 году Уайетт отправляет Генриху дипломатическую депешу из Гента, в которой выражает радость по поводу его несостоявшейся женитьбы на шестнадцатилетней Кристине, принцессе Датской, двумя годами ранее. «Я не могу не радоваться,– пишет он Генриху,– что вы счастливо избежали этого»19.

Чтобы развеять грязные слухи, Джордж Уайетт предложил более безобидный вариант истории отношений его деда с Анной, схожий с тем, что произошел в Турне из-за невинного кокетства Маргариты Австрийской с Чарльзом Брэндоном, герцогом Саффолком. Флиртуя с Анной, молодой Томас Уайетт в шутку схватил медальон, свисавший на ленточке из ее кармана, и отказался вернуть ей эту безделушку. По прошествии некоторого времени Генрих за игрой в кегли с Саффолком и Фрэнсисом Брайаном стал оспаривать бросок, сделанный кем-то из них, заявив, что одержал двойную победу: в игре и в отношениях с Анной. Он взмахнул перед ними рукой, на которой «красовалось ее кольцо», указывая пальцем на кегли и демонстрируя при этом ее подарок. Посмотрев Уайетту прямо в глаза, он многозначительно произнес: «Говорю же тебе, оно мое». Когда в ответ Уайетт показал медальон, Генрих побледнел и вышел из зала, бормоча под нос, что его обманули. Анна тут же представила королю «веские и убедительные доказательства» и объяснила, как Уайетт завладел медальоном, на этом инцидент был исчерпан20.

Насколько правдива эта история? Документы подтверждают, что примерно в это время Генрих действительно играл в кегли с Брайаном и проиграл21. Но надо иметь в виду, что дворцы Генриха были рассадником интриг, сплетен и лженовостей, а хулители Анны немало преуспели в том, чтобы слепить из разрозненных обрывков домыслов и слухов единую картину, порочащую ее имя. В мае 1530 года стало известно, что «герцога Саффолка временно отлучили от двора»: он якобы сообщил Генриху, что Анну «застали за au délit [пожалуй, лучше всего перевести это с французского как «любезничанье»] с одним придворным». Сколь бы заманчивой ни была мысль о том, что это был Уайетт, такой сценарий маловероятен, поскольку где-то в сентябре 1529 года Генрих назначил его маршалом Кале, там Уайетт и прожил в течение последующих пятнадцати месяцев. Впрочем, есть и другие «слухи», которые объясняют отсутствие Саффолка «иными причинами»22.

Поводом для слухов также стал произошедший ранее инцидент с тем же или, возможно, другим придворным, подвергшимся преследованиям «по подозрению» в некой любовной связи с Анной23. Если этот инцидент имел место осенью или зимой 1527 года, то виновником – если таковой действительно был – мог оказаться и Уайетт, который исчез из придворной жизни сразу же после своего возвращения вместе с сэром Джоном Расселом из дипломатической поездки в Италию, где он приобрел новейшее издание стихов Петрарки. Скрываясь в замке Аллингтон, он проводил время за чтением и работой над английской версией сочинения Плутарха «О спокойствии духа» (Περί ευθυμίας), которое перевел на латинский язык французский ученый Гийом Бюде; свой перевод трактата Уайетт отправил с гонцом Екатерине в качестве подарка к новому, 1528 году24.

Вероятно, Уайетт предложил «служить» Анне, как это предписывал рыцарский кодекс, но слишком увлекся и всерьез в нее влюбился, однако с ее стороны вряд ли было нечто большее, чем просто флирт, кокетство и, возможно, даже насмешки – этим мастерством она со временем овладела в совершенстве25. Какими бы достоинствами ни обладал Уайетт, у него было два существенных недостатка, препятствовавшие их отношениям: он был беден и к тому же женат. Если она не сразу уступила ухаживаниям женатого Генриха, то с какой стати ей отдаваться Уайетту? Как пишет Джордж Уайетт, «эта молодая леди, занимая высокое положение при дворе и находясь в окружении стольких неженатых галантных кавалеров, едва ли могла остановить свой выбор на человеке, который уже был женат». Кавендиш, которого тогда вряд ли можно было заподозрить в симпатиях к Анне, ничуть не сомневался в том, что в то время, когда Генрих впервые обратил на Анну внимание, она была «девицей»26.

Летом 1525 года, пока Уайетт добивался расположения Анны, в Англию для переговоров прибыли послы Луизы Савойской. Ди Пассано появился в Лондоне в июне, а Бринон задержался и приехал лишь 26 июля. В то время Генрих был погружен в размышления о том, как «следует» поступать монарху в вопросах передачи власти. Тансталл предупредил его об опасностях спорного престолонаследия. Обстоятельства складывались так, что его единственной наследницей была принцесса Мария, однако в этот период жизни король и помыслить не мог о том, что престол может наследовать женщина. В истории Англии еще не было случая, чтобы страной правила женщина-монарх, ведь основные аспекты королевской власти, такие как командование войсками, традиционно считались мужской прерогативой. Если женщина на престоле выходит замуж за англичанина, то он (по словам самого Генриха) становится «ее правителем и, таким образом, в конечном итоге правит страной». Если же она выходит замуж за иностранца, это неизбежно создает для страны угрозу порабощения. Он был убежден в том, что женщина на троне – это неизбежный риск кризиса престолонаследия или гражданской войны27.

Впрочем, в то время у Генриха уже был сын. 18 июня во дворце Брайдуэлл, подальше от Екатерины, но на виду у всех остальных, Генрих возвел своего внебрачного сына Генри Фицроя в самый высокий дворянский ранг. Сначала ему был присвоен титул графа Ноттингемского, после чего шестилетний мальчик преклонил колени перед отцом и был пожалован титулами герцога Ричмонда и герцога Сомерсета. Вскоре Генрих наделил его полномочиями лорда – наместника Ирландии и хранителя Шотландских Марок28.

В то время мало кто удостаивался столь высоких званий. Отец Генриха носил титул графа Ричмонда, когда завоевал корону в сражении при Босворте. Последними обладателями титула герцога Сомерсета были предки Генриха по линии Бофортов, появившиеся на свет в результате внебрачной связи