— Остальные празднуют, — сказал он. — Наверное, тебе не стоит присоединяться. Не то чтобы ты этого хотела. Но если ты хочешь чего-то особенного…

Я снова повернулась к Наро.

— Нет. Я в порядке.

— У меня тут есть немного еды для…

— Я не голодна.

Постоял немного. Потом он сказал:

— Я должен следить за тем, чтобы ты ела. Если ты этого не сделаешь, у меня будут неприятности.

Моя рука опустилась на грудь и надавила на странное ощущение.

Я снова повернулась. Эреккус протягивал чашку с рисом и мясом.

— Просто возьми это, — сказал он. — Богиня знает, что он не захочет возвращать.

Я взяла у него чашку. Она была еще горячей — совсем свежей.

Атриус.

Я сглотнула, преодолевая комок в горле.

— Спасибо.

— Не меня надо благодарить. — Он снова взглянул на Наро. Потом снова на меня. Его выражение немного смягчилось, как будто он увидел что-то невольное в моем лице.

— Я знаю, что мы… другие. Вампиры. Люди. Но нет ни одного из нас, кто не знал бы, каково это.

— Это?

Мне не следовало открывать дверь. Я пожалела об этом, как только слово слетело с моих губ.

Эреккус грустно улыбнулся.

— Мы привыкли прощаться со своими, — сказал он. — Больше, чем большинство вампиров.

В груди у меня заклокотало от внезапно нахлынувшего гнева. От злости, потому что я не хотела показывать, что Наро «свой». Злость оттого, что, даже если это так, я не собиралась с ним прощаться.

— Спасибо за еду, — сказала я и закрыла дверь.

Веки Наро открылись на следующий день, когда солнце опускалось в небо над Васай.

Все вампиры к тому времени уже ушли, кроме тех, кто охранял Терновый Дворец и другие ключевые здания Васай, поэтому я открыла шторы. Теперь я редко это делала, даже в одиночку. Солнце мало привлекало меня, когда я проживала этот мир так, как сейчас. Но Наро, возможно, оценит солнечный свет, когда проснется. В те времена он любил солнце, хотя цвет лица ему не шел. Летом он проводил время на теплых камнях за городом, запекаясь в жару, как ящерица, а потом сдирал с себя кожу и возвращался домой ярко-розовым и проклиная каждое случайное прикосновение.

Конечно, когда его ресницы дрогнули, первое, что он сделал, — наклонил лицо к теплым лучам света.

Затем его глаза открылись еще шире, и он повернулся ко мне.

Мне хотелось бы видеть его так же, как тогда, — глазами, а не нитями. И все же какая-то трусливая часть меня была благодарна за это. Я знала, что если бы могла увидеть его таким, каким видела в детстве, то следы жизни и времени были бы очень заметны. Я чувствовала, что они написаны на его нитях.

У него была трудная, тяжелая жизнь.

Его нити, под извилистой дрожью его Пифорайских желаний, тоже дрожали от печали.

Я подумала, не видит ли он то же самое, когда смотрит на меня. Впервые с тех пор, как я умоляла Арахессенов взять меня к себе, мне пришлось проглотить волну стыда в ответ на то, как посторонний человек смотрит на меня — за что, я не могла описать.

— Виви, — прошептал он.

Я должна была поправить его — Виви больше не существует, меня зовут Силина, — но слова застряли у меня в горле. Находясь здесь, рядом с моим старшим братом, я снова стала Виви.

Его рука, сильно дрожа, потянулась к повязке на моих глазах.

— Что…

Я поймала его за запястье и опустил руку. Но он все еще смотрел на повязку. Его лицо ожесточилось.

— Ты присоединилась к ним.

Меня охватила боль. Затем возмущение.

Ты присоединился к ним, произнес он с таким осуждением. Какое право он имел говорить мне это?

Он присоединился к ним. Я отдала свою жизнь богине, Сестринству и великой силе, которую он даже не мог понять.

А он отдал свою жизнь проклятому военачальнику.

— Ты присоединился к ним, — сказала я, и мой голос прозвучал немного жестче и быстрее, чем я намеревалась. Затем я ослабила дыхание и смягчилась.

Это была не его вина. Это был не его выбор. Он тоже был ребенком. Просто пытался выжить.

— Я искал тебя, Виви, — прошептал он. — Я искал тебя так долго.

Одним из минусов отсутствия глаз было то, что не на что было отвлечься, когда возвращались образы прошлого. Я тщательно возвела стену между Силиной и Виви. Сидя здесь, рядом с Наро, я разрушила ее.

Мы с ним прошли так много вместе. Мы пережили смерть родителей, сестры. Мы защищали друг друга от любой опасности — он спасал меня от разъяренного лавочника, пытавшегося утопить меня за воровство, я — его от городской стражи, готовой забить его до смерти. Несмотря ни на что, это были он и я. Вместе.

Я старалась не вспоминать ту ночь, когда солдаты Таркана пронеслись по городу, когда бои достигли крещендо, а огонь и взрывчатка осветили ночь так же ярко, как полдень.

— Тебя не было, — прошептала я.

Я была одна.

Наро не было дома. Его нигде не было. Взрывчатка разнесла почти весь город. Я так долго ждала. Я стояла у окна и смотрела, как все новые и новые кварталы вздымаются вверх в клубах едкого дыма.

Я ждала, когда все наши соседи сбегут. Я ждала даже тогда, когда последняя из них, пожилая женщина с кривой ногой, остановилась, чтобы постучать в мою дверь.

— Мы должны уйти, глупый ребенок, — сказала она мне, пытаясь утащить меня. — Мы должны уйти прямо сейчас.

— Мой брат…

— Он уже мертв, — огрызнулась она. В то время я ненавидела ее за эти слова. Теперь же я понимала страх, скрывавшийся под ее резкими словами. Скорее всего, она наблюдала за смертью стольких детей. Она не хотела видеть еще одну.

Но я была в ярости. Я ударила ее, выдернула руку и побежала обратно в дом.

Я не уйду без Наро.

— Я так долго ждала, — прошептала я.

— Я пытался, — сказал Наро. — Я пытался вернуться. Но я застрял в западном квартале. Я был ранен.

Я ждала.

А потом взрыв обрушился и на наш маленький дом.

Я почти ничего не запомнил — только громкий шум и последующую тишину, неестественную тишину. Мне повезло. Если бы старуха не пришла, я бы умер. Я выжил только потому, что находился в задней части хижины, а не на улице.

Открыв