король отдал одну из своих дочерей в жены самому Боэмунду, а другую отправил морем в Антиохию к племяннику Боэмунда – Танкреду. Затем Боэмунд собрал отовсюду многотысячную армию, вызвал из всех областей и городов графов вместе с их войсками и ускорил переправу в Иллирик». Войну Боэмунд, правда, в итоге проиграл (вспомним только, как в отчаянной попытке овладеть Диррахием он приказал порубить корабли своего флота, чтоб получить древесину для изготовления осадных машин), но Корфу норманны в покое не оставили.

Правда, прежде чем продолжить этот разговор, отметим еще одно свидетельство Анны Комниной, касающееся Корфу и относящееся ко времени I Крестового похода: «Выступившие в поход на Иерусалим франки, стремясь к завоеванию сирийских городов, многое обещали епископу Пизы за поддержку в достижении их цели. Их уговоры подействовали, и он, заручившись поддержкой еще двоих епископов, живших у моря, не стал медлить. Снарядив диеры и триеры, дромоны и другие самые быстроходные суда, числом около девятисот, он направился к франкам. При этом он отделил значительную часть своих кораблей и отправил их грабить Корфу, Левкаду, Кефалинию и Закинф. Император, получив об этом известие, приказал строить корабли во всех областях Ромейской империи» – в итоге пизанский флот был настигнут и разбит у Родоса; при этом в числе попавших в плен и казненных византийцами оказался племянник Боэмунда.

В 1122 г. про Корфу вспомнили венецианцы – хотя, наверняка, они о нем и не забывали, потерпев поражение от Гвискара в Кассиопском проливе, однако теперь прибавился повод – их торговые привилегии были (в очередной раз) ликвидированы императором Иоанном II Комниным (1087–1143 гг., правил с 1118). Так что в августе дож Доменико Микелли лично отправился в поход на флагманском корабле в сопровождении флота из 71 большого корабля и множества мелких, и первым делом они направились на Корфу. 6 месяцев византийский гарнизон доблестно оборонялся, и в итоге дож уплыл воевать в Святую землю, по пути грабя греческие корабли и острова – Лесбос, Хиос, Родос и Кипр.

А теперь мы снова возвращаемся к норманнам.

Глава 3

Норманны на Корфу: борьба с Византией при королях Роджере II и Вильгельме II Добром

Теперь поговорим о племяннике Гвискара – короле Сицилии Роджере II (1095–1154 гг., граф Сицилии с 1105, первый король с 1130 г.). Его буйная жизнь походила на жизни его родственников, о которых мы писали выше – бесконечные войны, междоусобия, отлучения… Тем не менее он отлично осознавал важность мира и стремился к нему; поддержав антипапу Анаклета II (1090–1138, на кафедре с 1130 г.), он получил от него королевский титул, что вызвало гнев и противодействие ряда европейских властителей, в первую очередь германского и византийского императоров, претендовавших на владения Роджера, и, разумеется, другого папы, Иннокентия II (ум. в 1143 г., на кафедре с 1130 г.). Пошли кровопролития, мятежи, поражения и победы; когда Роджер разбил папские войска, Иннокентий признал-таки его сицилийским королем (1139 г.). Первый сицилийский король был государем мудрым и веротерпимым, боролся с коррупцией, поддерживал рыцарское сословие и заботился о флоте, провел денежную реформу. Но беспокойный нрав все равно вел к международным осложнениям. Выдвинув претензии на крестоносное Антиохийское княжество, где пресеклась мужская линия родственной Роджеру династии, он поссорился с Византией, и та, в союзе с германским королем, стала искать войны с Сицилией. Правда, и василевс Мануил I Комнин (1118–1180 гг., правил с 1143 г.), и его закадычный друг король Конрад III (1093–1152 гг., правил с 1138 г.) в то время погрязли в иных своих заботах, связанных со II Крестовым походом (Мануил вообще был латинофил, женился на свояченице Конрада Берте Зульцбах (1110–1159 гг.), а потом на кузине иерусалимского латинского короля Марии Антиохийской (1145–1182 гг.), дружил с папой, участвовал в турнирах и не скрывал своего восхищения западными рыцарями, горестно говоря: «Западные воины – как медные котлы, а мои – как глиняные горшки»), и вот тогда Роджер сыграл на опережение и в 1147 г. послал на земли Византии в набег своего флотоводца, Георгия Антиохийского (ум. ок. 1151 г.), сирийского грека, ранее отличившегося в междоусобных войнах короля Роджера и завоевании ряда городов в Северной Африке. Первым делом он атаковал Корфу и без особого труда взял остров, хотя византийцы, обустроившие на нем ряд крепостей, считали его практически неприступным; причем задавленный налоговым гнетом народ (по тогдашней презрительной имперской терминологии – γυμνή, «голые») встретил воинов сицилийского короля буквально с распростертыми объятьями, сдал ему цитадель и практически восторженно принял гарнизон из 1 000 сицилийцев – вот до чего может довести народ правительство! После этого Георгий разорил Фивы и Коринф. Византийский хронист Никита Хониат (1155–1213 гг.) так описывает эти обстоятельства: «Самодержец Мануил стал помышлять, как бы отомстить сицилийцам за их бесчеловечные поступки с римлянами и выгнать их гарнизон с острова Керкиры, который ныне называется Корифо. Действительно, одновременно с движением алеманнов Роджер, тогдашний владетель Сицилии, или по предварительному соглашению с королем алеманнов, как иные говорили, или по собственному своему побуждению стал нападать на мелких судах на прибрежные римские области. Флот его, выехавший из Врентисия, прибыл к Керкире и без сражения, при первом появлении, овладел ею. Причиною этого были жители острова, и в особенности глупейшие из них, по прозванию Гимны (то есть как раз γυμνή, «голые». – Е.С.). Под тем предлогом, что не могут более терпеть тяжелого, как они говорили, и несносного сборщика податей и переносить его обид, они составили коварный замысел; но как сами собой не в состоянии были осуществить его, то теперь, воспользовавшись благоприятным случаем, обратились к предводителю флота и, обольщенные его ласковыми словами и хитрыми обещаниями, приняли к себе на известных условиях сицилийский гарнизон, состоящий из тысячи вооруженных ратников. Таким образом спасаясь от дыма уплаты податей, они, по своей глупости, попали в пламя рабства; а римлян эти безумцы заставили вести продолжительную и крайне тяжкую войну. Начальник флота, обезопасив крепость и сделав ее, сколько можно, недоступнее и неодолимее, отправился оттуда и пристал к Монемвасии, льстясь надеждой взять и этот мыс точно так же без боя, как недавно взял Керкиру. Но встретив здесь людей умных и знающих цену свободы, он был отбит так, как бы напал на несокрушимую скалу, и, не достигнув цели, медленно удалился оттуда. Миновав Малею, где постоянно дуют противные ветры, так что есть даже пословица: «Повернув к Малее, забудь о домашних», он вошел в глубокий залив и, обойдя ту и другую его сторону, не только ограбил селения беззащитные, но и достаточно огражденные и не легко доступные частью принудил сдаться на условиях, частью покорил силой. Потом, опустошив Акарнанию и Этолию, называемую ныне Артинией, и весь приморский берег, приплыл в залив коринфский и, остановившись в криссейской пристани, отважился напасть на жителей внутренних областей, потому что не было никого, кто бы мог ему противиться. С этой целью,