— Ты просил меня сохранить жизнь грязнокровке. Она сама кинулась под убивающее заклятие, прикрывая сына. Она мертва. Ты ведь не держишь на меня обиду? Это ведь не доставит проблем?

— Нет, мой Лорд, — сказал он. И мои способности говорили, что это правда. А вот Лили считала, что она для него хоть что-то значит… Она ошибалась?

— Существует много женщин, достойных твоего внимания. При этом чистокровных.

— Да, мой Лорд, — ответил он. — Это была минутная слабость.

И опять правда. Странно… Допустим, я убил у кого-то любимого попугая, а потом наступил на ногу… Ну хоть обидеться этот кто-то должен? Даже если промолчит? Если бы он обиделся, но неумело это скрывал — вопросов бы не было, но я не видел здесь обиды. Том Реддл считал это нормальным, но я считаю это исключением из правил. Лестрейнджей я спас от вымирания, с Беллой крутил любовь в молодости, Крауч-младший — больной ублюдок и фанатик, но прагматику Снейпу не чему так реагировать. Он хотел денег и власти. Деньги он может заработать своими зельями. Власть? Какая власть — корчиться под Круцио? Безнаказанно убивать и беспредельничать? Так тогда зачем просить оставить в живых Лили? Он её так хотел, что попросил оставить в живых, несмотря на возможное Круцио Лорда, но совсем не расстроился, когда я не выполнил его единственную просьбу за всё время службы? Что-то не сходится, и надо смотреть подробней…

— Я недоволен той информацией, что ты поставляешь мне, шпионя за Дамблдором. Круцио!

Снейп упал и начал корчиться. Зачем? Хочу проверить, как его защита разума на это среагирует — вдруг боль собьёт концентрацию с защиты сознания. И пусть моё пыточное не так сильно, как у оригинального Волан-де-Морта (нет во мне истинного садизма), но Круциатус, тем более в исполнении очень сильного и опытного мага, — вещь крайне болезненная, и я уверен, что жертве не до самоанализа. Мои чувства не ощутили вспышки агрессии с его стороны или ощущения несправедливости. Не нравится мне это. Я снял заклинание.

— Ты ведь понимаешь, что заслужил эту боль, Северус?

— Да, мой Лорд.

Вроде бы он не любил мародёров. Как он среагировал на смерть Джеймса?

— Зато Джеймс Поттер мёртв. Ты рад?

— Да, мой Лорд.

И опять правда. И неотличимо от остальных высказываний.

— А предал его Сириус Блэк, Хранитель тайны. Не правда ли, глупая вера в друзей?

— Да, мой Лорд.

— Есть ли новая информация о планах Дамблдора? — спросил я.

— Со времени последнего собрания новой информации не было, — ответил он.

— Снимай все щиты, Северус. Я просмотрю твои воспоминания. Возможно, ты пропустил что-то важное.

Лорд уже полностью легилиментил Северуса при вступлении во Внутренний Круг, когда тот принёс пророчество, или когда просил пощадить Лили, и в обоих случаях остался доволен его верностью.

Снейп деактивировал внешнюю защиту от ментальной магии. А окклюменция… Это не заклинание, она всегда с ним и не тратит магическую энергию, но он пустит меня под барьеры, и даже без этого Лорд умел находить искомое.

— Легилименс! — и я вошёл в его сознание.

Я смотрел всё. Шпионская деятельность против Дамблдора. Просьба ко мне пощадить Лили. Издевательства мародёров. Проблемы с отцом. У меня не оставалось сомнений, что это правда, но почему он мне так верен? Может, он мне врёт? Да нет, невозможно… Но в отличие от Реддла, я не считал себя единственным и неповторимым, и прежде чем поручить важные задания, я обязан убедиться в том, верен ли мне он и почему. Может, боль изменит картину, нарушив его концентрацию?

— Круцио! — я произнёс заклинание, продолжая пребывать в его сознании. Но картина не менялась. Либо это правда, либо это лучший окклюмент, что я видел. Я снял заклятие.

— Я недоволен тобой. Информация не уникальна и не слишком важна. Тебе нужно работать более усердно.

— Да, мой Лорд.

— А сейчас я хочу, чтобы ты поучаствовал в одном деле.

— Мой Лорд?

— Следуй за мной.

Что я задумал? Очень хорошую проверку. И страховку на случай, если он действительно мне верен.

Мы вошли в ритуальный зал.

— Тебя ведь не смущают жертвоприношения магглов?

— Нет, мой Лорд. Я уже участвовал в таком.

А вот и один из ритуалов по стиранию памяти, с которым со мной любезно поделился Люциус Малфой. Всего пять магглов и выпить кое-какое запрещенное зелье — и цель, в данном случае Северус, не вспомнит, что делал два часа до ритуала и почти двенадцать часов после. Будет просто провал в памяти. Невосстанавливаемый.

Северус пьёт из бутылочки, которую я даю, пять смертей и вспышка рисунка. Надо бы дать ему объяснение своих действий.

— Северус, я сварил одно особое зелье. Мне интересно, какие у него эффекты. Но оно плохо реагирует на магию в любой форме, поэтому исследовать его будешь ты, а я прикрою тебя. Для этого сначала ты снимаешь с себя всю защиту и артефакты, вынимаешь все зелья, отдаёшь мне свою палочку, заряжаешь артефакты до границы магического истощения, а потом мы идём в мою секретную лабораторию проверять моё зелье. Ты меня понял, Северус?

— Да, мой Лорд.

Странно… Хоть бы удивился или испугался — в эмофоне слишком идеальный слуга.

Он стал заряжать артефакты. Эти артефакты представляли собой аналоги маггловских пистолетов. Подобно тому, как пистолет стреляет пулями, артефакт стреляет простыми заклинаниями — оглушающие, связывающие, молнии… Только, естественно, сначала эти заклинания надо вложить в артефакт, а по израсходованию боезапаса — вложить новые. Внешне артефакты напоминали ювелирные изделия — кольца, браслеты, запонки… Процесс был обычным — в одном круге Северус, в другом ювелирное изделие, свечение — ювелирное изделие выносится из круга, вносится следующее… Примерно через полчаса, истратив стандартный резерв чистокровного мага, Северус выдохся.

Я подал ему несколько бутылочек.

— Выпей. Это даст побочный эффект Марибора.

Если выпить несколько не совсем сочетающихся зелий, возможен неожиданный побочный эффект. Побочный эффект Марибора временно занулит восполнение магии. То есть теперь, с пустым резервом и нулевой скоростью восполнения, Снейп не представляет угрозы даже теоретически.

— Отлично, Северус. Твоя верность будет вознаграждена. А теперь мы выходим из поместья и отправляемся ко мне в лабораторию.

Самым очевидным вариантом было бы показать ему Лили. Но это глупо: я не знаю, верен ли он мне. Он