Наконец, переодевшись в закрытые платья и набросив на головы темные шали, мы с тетушкой пошли… Да-да, она решила зажечь свечки под иконами в часовне Все-Матери, и я согласилась составить ей компанию. Подумала — вдруг тишина и благостность того места помогут мне вспомнить что-нибудь новое?

К тому же тетушка была права, нам не мешало поблагодарить Богов. Она думала сделать это за то, что ее пригласили ко дворцу, и за вчерашнее спасение от змей. Я же — что уцелела после падения с моста.

Но к Богам у нас нашлись еще и просьбы. В тетушкином длинном списке обязательно были моя свадьба и детки и еще — чтобы ей позволили остаться в столице, потому что мысль о возвращении в родовое гнездо Бургесов приводила ее в уныние.

Я же собиралась умолять Все-Мать лишь об одном: чтобы ко мне наконец-таки вернулась память.

По дороге тетушка успела рассказать мне много интересного. Например, что часовен на территории дворца две, но мы с ней идем на поклон к Все-Матери. Хотя есть и вторая, в которой превозносят мудрость и божественную силу Все-Отца.

— Но почему так? — спросила я, потому что память привычно молчала. — Почему целых две часовни и почему мы идем именно к Все-Матери?

Оказалось, во все века Божественную Семью не разделяли, но в последние годы церковный раскол стал набирать силу, что добавило в Ангоре смуты. Даже в Волдбери, маленьком городке, в пяти милях от которого стоял родовой замок Бургесов, тоже неспокойно.

Да-да, такой же раскол, как и везде, и метания, и забрасывания камнями одних несогласных другими, а также вылившиеся в традицию воскресные кулачные бои во славу Все-Отца или Все-Матери.

Это тетушку порядком печалило.

— Но почему? — в который раз спросила я, когда впереди показался золоченый шпиль часовни Все-Матери. Здание располагалось в дальнем конце Сада Избранниц, и я, признаюсь, вчера его не заметила, потому что блуждала совсем в другой стороне.

Оказалось, церковный раскол зрел уже давно. Но с тех пор, как король Реджинальд начал привечать священников Все-Отца, те пошли еще дальше — стали открыто претендовать на то, чтобы в скором времени превратиться в единственную религию в Ангоре, запретив все остальные.

И ее дорогой Реджинальд не только закрывает на это глаза, но и активно им потакает!

— Но почему? — в который раз спросила я, почувствовав себя разноцветной птицей, которая забавляла на рынке детвору, повторяя одну и ту же фразу.

Растерялась, понимая, что ко мне пришло новое воспоминание. Птица-попугай, детский смех, гул людских голосов, разноцветные одежды… Где же это было?!

Сердце забилось быстрее, я замерла, да и тетушка застыла, уставившись на меня встревоженно. Но вскоре я покачала головой — потому что воспоминание пришло и исчезло, растворившись в дымке небытия. Принесло с собой ту самую разноцветную птицу и гудящий, переполненный рынок, а больше ничего…

— Ничего, — так я ей и сказала, после чего попросила продолжить свой рассказ.

Оказалось, ее дорогой пятиюродный брат сильно изменился после ранения, которое получил на Севере семь лет назад. В него попало копье клайморца, но отскочило от кольчуги, не причинив Реджинальду Годдарту вреда.

Правда, оно все-таки выбило короля из седла. Тот упал на землю и, к несчастью, попал под копыта своего боевого коня.

Король сильно пострадал.

Долгое время он был при смерти, так как получил серьезную травму головы. Но Боги услышали молитвы народа Ангора и вернули ее Реджинальда к жизни. Это произошло в стенах монастыря Все-Отца, а рядом с ним был Артур Максвелл, поэтому король уверовал, что именно священникам удалось его излечить, а Максвеллу вытащить его с поля боя.

С тех пор началось несправедливое возвышение веры во Все-Отца, что тетушку порядком огорчало, и ослабление веры во Все-Мать. Но король изменился не только в своем отношении к церковным конфессиям, но и к самой тете Мюри.

Мюриэль Бургес, прибыв в столицу, успела отправить ему несколько записок, но ее дорогой Реджинальд отказался с ней встречаться. Она пыталась к нему прорваться, но ее не впустили. А ведь она привезла ему подарки из Волдбери!..

К тому же в детстве они были близки, и у них есть, что вспомнить и о чем поговорить.

Тетушка засобиралась было расстроиться, и я принялась ее утешать, заявив, что король обязательно с ней встретится. Быть может, даже сегодня — именно поэтому ей стоит пойти вместе со мной на вечерний прием. Да-да, я бы очень этого хотела!

Вскоре тетя Мюри перестала всхлипывать, а в часовне так и вовсе успокоилась. Да и я, глядя на тусклые образа Все-Матери, вдыхая тяжелый запах горевших восковых свеч, наполнявший намоленный воздух часовни, почувствовала себя значительно спокойнее.

Все будет хорошо, в который раз сказала самой себе, и я обязательно во всем разберусь. Единственное, меня не оставляло ощущение, что тайн во дворце намного больше, чем я могла себе представить, и с каждым днем их число только росло.

…Когда мы вернулись, оказалось, что меня уже поджидал слуга, которого до этого я отправила с запиской к Ворсли. С его слов выходило, что записку мою они получили, но не прочли, потому что попросту не умели читать — даже так! — а сделать этого слуге не позволили.

Заявили, что не доверяют никому в Ангоре. Поэтому записка осталась у них, хотя они понятия не имеют, что в ней написано.

Зато у них для меня есть послание. Ворсли хотели знать, не встретится ли леди Макнейл с ними у конюшни через полчаса — именно туда они и отправляются и будут ждать меня ровно столько, сколько понадобится.

— Еще как встречусь! — сказала я слуге.

Вернее, попросила передать это двум обормотам, отправив его с устной весточкой уже на конюшню. Сама же скинула с себя пропахшее ладаном платье, затем с помощью Мадлен надела новое — третье по счету переодевание за это утро!

Кстати, Фрида все еще двигалась заторможенно, с опаской поглядывая на корзину, в которой неплохо себя чувствовали змеи Ашеры Кхан. С кухни для них принесли кусочки свежего мяса и перепелиные яйца, и теперь полозы преспокойно спали.

Вскоре я облачилась в светлое в цветочек платье и взяла шляпку, категорически отказавшись как от зонтика, так и от сопровождения тети Мюри, но пообещала той, что на вечерний прием в Тронный Зал мы обязательно пойдем вместе.

Наконец, покинула наши покои.

На этот раз шагала намного быстрее и увереннее, чем вчера. Спокойно и приветливо кивнула одной из девушек, спускавшейся в Сад Избранниц, поняв, что мне совершенно все равно, что она обо мне думает. Вернее, пусть думает, что хочет — даже то, что я сама взорвала тот проклятый мост! — меня это нисколько не трогало.

Вскоре свернула к крытому переходу в Центральное Крыло, а затем, всего лишь пару раз спросив дорогу, оказалась в Большом Саду.

И нет, никто меня не остановил и не потребовал письменного или же устного на то разрешения — стражники лишь внимательно посмотрели мне вслед.