Ей показалось, что он уже подкрадывается к окну…

Лола стиснула зубы, сжала кулаки и попыталась вспомнить какой-нибудь героический театральный монолог, который помог бы ей вернуть утраченное самообладание. Как назло, в голову не лезло ничего подходящего к случаю, наоборот, в памяти всплыли какие-то страшные детские стихи:

«Проснулись портреты и блещут белками,

Скелеты вернулись, скрежещут клыками.

Бай-бай и не бойся — тут жили веками.

И спали веками тут каждую ночь…»

Эти стихи явно не прибавили ей оптимизма, тем более что дальше там было вовсе про нее:

«Кто умер — уже ничего не боится,

Кто жив — так ему в этом замке не спится…»[1]

— Я-то пока еще жива! — воскликнула Лола и вскочила с кровати.

Она прошлась по комнате, обхватив себя руками, и продекламировала в духе тех же стихов:

— А вот бы придвинуть к огню табуретку,

А вот бы с тобой раскурить сигаретку…

Курить действительно ужасно хотелось. Лола уже давно завязала с этой пагубной привычкой, когда поняла, как плохо действует табак на ее голосовые связки, — но, выкурив накануне сигарету с сестричкой для налаживания контактов, вспомнила божественный, успокаивающий вкус табака… особенно сейчас, в эту страшную минуту сигаретка очень бы ее подбодрила.

Но сигарет у нее не было.

Внезапно Лола застыла на месте, почувствовав легкий, едва уловимый запах табачного дыма.

В первый момент она подумала, что на нервной почве у нее начались обонятельные галлюцинации, однако, принюхавшись, она поняла, что вполне реальный запах табака доносится через неплотно прикрытую балконную дверь.

Она шагнула к двери, приоткрыла ее и выглянула на балкон.

Слева от нее на собственном балконе курил Арбузов.

Похоже, не у нее одной бессонница.

Услышав скрип двери, Арбузов повернулся, заметил Лолу и проговорил:

— Вам тоже не спится?

Перехватив ее жадный взгляд, он усмехнулся:

— Угостить вас сигареткой?

— Нет… то есть да… — забормотала Лола, сглатывая слюну, — здесь же нельзя курить…

— Если нельзя, но очень хочется, то можно, — успокоил он ее. — Приходите ко мне! У меня и коньяк есть…

— Ночью, в номер к одинокому мужчине? — Лола округлила глаза. — Я девушка честная!

— Ну так я к вам приду! — усмехнулся Арбузов и ушел с балкона.

Лола заметалась по своей комнате.

Арбузов — не убийца, в этом она не сомневалась. Может быть, и правда — принять его у себя… вдвоем с ним будет не так страшно, как-нибудь пересидят до утра… в конце концов, не изнасилует же он ее! Тем более со сломанной ногой…

Тут она вспомнила, что нужно срочно надеть свой фальшивый гипс, чтобы не разрушить сценический образ.

Лола схватила гипс, приладила к ноге и попыталась застегнуть злополучную застежку. Чертов шпенечек, как всегда, не желал вставать на место.

В коридоре послышались шаги, раздался голос Арбузова:

— Откройте, Оля, это я!

— Одну минуту! — прошипела она, колотя кулаком по подлому шпенечку. — Сейчас, я только накину халат!

Шпенечек не поддавался. Она торопливо обмотала гипс колготками, чтобы не свалился в самый неподходящий момент, и натянула на себя длинный халат. Затем проковыляла к двери и открыла ее.

В номер ввалился Арбузов, тяжело опираясь на костыль. В свободной правой руке он держал плоскую фляжку с коньяком и пачку сигарет. Широко улыбнувшись, он показал на свою загипсованную ногу и проговорил:

— У нас с вами на двоих как раз полный комплект здоровых ног. Вам не кажется, что это сближает?

— Очень остроумно, — кисло пробормотала Лола, не сводя взгляда с сигарет, — заходите уже!

Она посторонилась, Арбузов проковылял в комнату и по-хозяйски расположился в кресле.

«Как уверенно он здесь держится! — подумала Лола. — Ах, ну да, это же до недавнего времени был его номер… он действительно к нему привык!»

Арбузов протянул ей пачку легких сигарет, выщелкнул одну, поднес огонь.

Лола благодарно кивнула и затянулась. Дым наполнил легкие, сразу стало спокойнее, страх отступил.

«Это только сегодня я даю себе такое послабление, — подумала Лола, зажмурив глаза от удовольствия, — завтра, как только вернусь домой, раз и навсегда брошу курить…»

Арбузов тем временем отвинтил колпачок с фляжки, повертел головой в поисках стаканов.

— Сейчас… — пробормотала Лола, поднялась и поплелась в ванную комнату, приволакивая ногу с гипсом.

Там она взяла с зеркальной полочки два стакана, сполоснула их и побрела обратно.

Когда она вернулась в комнату, Арбузов стоял возле окна, опираясь на костыль, и дергал правой рукой занавеску.

— Хочу задернуть, — пояснил он, через плечо бросив на Лолу настороженный взгляд, — как-то неуютно чувствую себя с раздернутыми занавесками… как на сцене…

«Ага, — подумала Лола, ставя стаканы на столик, — пытается понять, на месте ли его контейнер… только ради этого он и напросился ко мне в гости, а вовсе не ради моих прекрасных глаз!»

Арбузов бросил неуверенный взгляд на карниз, тяжело развернулся и прохромал обратно, к креслу. Плеснул в оба стакана немного коньяку, достал из кармана плитку шоколада.

— За скорейшее выздоровление! — он поднял стакан, поболтал в нем янтарную жидкость и поднес к губам.

— Только чуть-чуть… — пробормотала Лола.

Она упорно разглядывала костыль Арбузова.

Костыль был прислонен к креслу так, что нижний его конец опять не был виден. Лола потянулась за шоколадом и якобы неловко зацепила костыль, который с металлическим лязгом грохнулся на пол.

Теперь она смогла разглядеть, что резиновая насадка находилась на своем законном месте.

«Значит, это не он приходил второй раз в комнату убитого! — подумала Лола, отправляя в рот кусочек шоколада. — Но кто же? Выходит, у убийцы есть сообщник среди пациентов санатория! Но кто это? Каргопольский? Старуха Охотникова? Валерий Матвеевич?»

Шоколад всегда благотворно влиял на Лолины умственные способности. Ей показалось, что еще немного, еще буквально несколько секунд — и она догадается…

В это время Арбузов вытащил из кармана лимон и с виноватым видом протянул его Лоле:

— Можно вас попросить… помойте лимон, я не люблю закусывать коньяк сладким…

«Сам бы и мыл, — подумала Лола, раздраженная тем, что он сбил ее с мысли. — Между прочим, у меня тоже нога сломана… по крайней мере, по официальной версии».

Тем не менее она снова поднялась и, жалобно охая и демонстративно хромая, потащилась в ванную.

То ли она удачно вошла в роль, то ли сказывалась бессонная ночь, но Лола действительно едва волочила ноги, и комната перед ее