Мне показалось, что я увидела вспышку боли, прежде чем его серые глаза посуровели. Почему его должно волновать, что я решила исключить его?

Миссис Холт шлепнула Кейда. — Не будь груб с нашей гостьей.

Мои щеки вспыхнули. Я была груба с ним в ответ. Молодец, Эмма. Способ произвести отличное первое впечатление.

Застенчиво я снова обратила свое внимание на Зейна и приподняла бровь.

— Сироты, — сказал он. — В некотором смысле, да. Лично я никогда не знал своих родителей.

— Совсем?

Он покачал головой.

Вау, по крайней мере, у меня было несколько лет со своими, даже если наше совместное время было коротким. У меня были воспоминания. Я знала, что они любили меня. Трудно было представить, что ты растешь и у тебя нет ни единого опыта общения с родителями, который можно было бы вспомнить. Я сосредоточилась на своем супе и обдумывала эту новую информацию. Мы все были сиротами за этим столом, или, по крайней мере, у нас не было живых родителей.

— Как вы в конце концов их усыновили? — Спросила я статную женщину.

Она проглотила полный рот супа. — О, давай подумаем, с чего начать? Я не буду рассказывать тебе их личные истории, потому что они сами должны их рассказать, но я расскажу тебе свою. — Она сделала глоток вина. — Моя семья была богатым и могущественным медвежьим кланом в Европе. У нас было много врагов. Несколько наших врагов объединились и вырезали мой клан, но я сбежала. Я приехала сюда, когда была молодой женщиной, и принесла своей семье состояние.

Я сидела с пристальным вниманием, пока она рассказывала свою историю побега и начала новую жизнь здесь, в штате Вашингтон. Она происходила из криминальной семьи и основала свою собственную незаконную империю, когда была моложе меня.

— Но, видишь ли, несмотря на то, что я беспощадна в своих деловых отношениях, я питаю слабость к заблудшим существам. И эти трое парней были самыми потерянными, с которыми я когда-либо сталкивалась. — Она взглянула на трех боссов, прежде чем продолжить. — Сначала я нашла Кейда, затем Зейна и, наконец, Лукаса. Мы создали семью. В конце концов, они взяли на себя руководство «Пенумбра», так что я смогла уйти на пенсию.

Услышать ее историю было потрясающе. Что за жизнь.

— Ты будешь самым замечательным дополнением, — сказала она.

Я слабо улыбнулась ей. Знала ли она, что меня держали здесь против моей воли? Очевидно, она обожала своих мальчиков. Я была уверена, что в ее глазах они не могли сделать ничего плохого.

— Спасибо, — выдавила я.

Зейн сжал мое колено под столом.

В течение всего вечера персонал подавал новые блюда. Когда с ними было покончено, остался один официант, который наполнял наши бокалы вином. Постепенно ребята расслабились и разговорились друг с другом и миссис Холт о работе. Я думаю, у них не было никаких общих увлечений. Ну, за исключением одного, им нравилось время от времени выбивать дерьмо из других оборотней на боксерском ринге, что гигантская женщина, казалось, считала просто замечательным.

— Следующий бой через месяц, — сказал Зейн. — Я слышал, что из Альберты приедет волк, чтобы посоревноваться.

Лукас ухмыльнулся.

— Тебе действительно нравится это делать? — Я спросила Лукаса.

— Нравится? Мне нужно это сделать. — Волчий блеск сиял в его глазах. — Это держит моего волка под контролем, если время от времени выпускать его. И да, мне это нравится. — Его взгляд опустился на мой рот.

Вино согревало мою кожу, а в голове немного кружилось. Я была прикована к месту, мне было так любопытно узнать, каким он окажется на вкус. Мои губы приоткрылись. Самый тихий рокот зазвучал в его груди, и он обхватил ладонями мою щеку.

Вилка Кейда звякнула о тарелку, нарушая момент. Я отстранилась. Рука Лукаса опустилась на мое бедро под столом и осталась там. Я напряглась, и у меня перехватило дыхание. Подпитываемая жидкой храбростью, я накрыла его ладонь своей, и наши пальцы переплелись.

Зейн откинулся на спинку стула. Он последним опустошил свою десертную чашку, в которой был какой-то заварной крем с кровью, приготовленный специально для него. Официант убрал со стола и исчез в направлении кухни.

— Час уже поздний, — сказал Зейн. — Увидимся утром.

— Проводи меня, дорогой. — Миссис Холт встала и протянула руку Зейну.

Он обошел стол и взял ее руку под мышку. — Конечно, мама.

Великанша снова пронзила меня своим бледно-зеленым взглядом. — Я надеюсь чаще видеть тебя, Эмма. Не позволяй моим мальчикам слишком тобой командовать. Они лучше всего реагируют на твердую руку.

— Мама. — Зейн цокнул языком.

В груди Лукаса раздался веселый рокот. Кейд нахмурился еще сильнее.

— Да, мэм, — сказала я, решив, что мне нравится эта женщина. Она подмигнула мне.

— Пойдем. — Зейн увел ее, и они вышли через французские двери.

Кейд быстро последовал за ними, бросив сердитый взгляд в мою сторону, когда уходил. Я смотрела ему вслед, понятия не имея, почему он возненавидел меня с самого начала. С того момента, как он вошел в камеру, в которой я была заперта, он возненавидел меня. Я предполагала, что постоянное нажимание на его кнопки не способствует тому, чтобы я понравилась ему больше, но чаще всего это начинал он.

— Не обращай на него внимания, — сказал Лукас.

— Почему он так сильно меня ненавидит?

— Это не так. — Лукас ослабил хватку на моих пальцах. — По крайней мере, не совсем. Он только думает, что ненавидит тебя. Ты его ненавидишь?

Я фыркнула. — Он настоящий ублюдок. Что тут не ненавидеть?

— Он не так уж плох, когда узнаешь его получше.

— Чего никогда не будет.

— Никогда — опасное слово. — Лукас заправил прядь волос мне за ухо. Он наклонился, и его губы коснулись моих, словно задавая вопрос. Я ответила, захватив его рот в крепком поцелуе. Отпустив его руку, я схватила его за широкие плечи и прижалась ближе.

Наши языки исследовали друг друга, пробуя на вкус. На вкус он был таким же, как и на запах — диким и горячим. Меня окружал его сосновый аромат, и я вдыхала его. Я потерялась в тепле его большого, теплого тела.

Внезапно поцелуев с ним стало недостаточно. Я хотела, чтобы мы соприкоснулись кожа к коже, наши запахи смешались, а его член погрузился глубоко. Мне нужно было, чтобы он отметил меня как свою собственность, и чтобы я сделала то же самое в ответ. Голос, который был рычащей версией