Сэм сразу направился в сторону реки, но не к мосту, не к лагерному пляжу, на котором они побывали всего несколько раз за смену, а чуть в сторону, видимо, к тому самому высокому берегу, к скалам, непонятно откуда взявшимся на почти ровной местности. Как будто верхушки каких-то потусторонних гор, потерявшихся в пространстве, пробив границу между мирами, вылезли из неизвестных глубин.

Лагерных к скалам никогда не водили, даже самых старших: боялись, кто-нибудь полезет вверх и сорвется или свалится с крутого берега. А Ася с удовольствием бы там побывала, только при других обстоятельствах, не таких, как сейчас. И не с отрядом. Лучше всего… с Сэмом.

Пусть иногда и возникала шальная, разъедающая сознание мысль, что он тоже мог ее обманывать – совсем как его отец обманывал несчастных больных и их родственников – или только отчасти рассказать правду, чтобы Ася прониклась, пошла с ним и теперь сама добровольно спешила в ловко расставленную ловушку.

Да нет же! Такого просто не могло быть. Она же ему сразу поверила, с первого взгляда. Не только словам, но и голосу, и глазам. А вот с его отцом как раз-таки вышло наоборот. Увидев его, Ася мгновенно насторожилась, сразу напряглась, как зверек, заложенным от природы чутьем и инстинктами ощутивший опасность.

Но в данный момент опасность исходила не от Сэма, а извне. Асе казалось, она почти физически ее улавливала – та будто острым душным ароматом разливалась в воздухе, сгущалась все сильнее, – но ребята по-прежнему мчались ей навстречу. Боялись – да, конечно, боялись – и все равно мчались. Потому что выбора особого не было. Потому что больше некому.

В сложных местах Сэм молча брал Асю за руку. Поначалу она немного смущалась, а потом привыкла держаться за него и, наверное, совсем бы не отпускала, если бы это не мешало. Потому что уже казалось настолько же естественным, как тогда, когда она ходила по лесу с дедом.

В какой-то момент она почувствовала, что бежать стало труднее, и дело не в усталости, просто дорога заметно пошла в гору. А чуть позже Ася действительно разглядела скалы.

Они и правда походили на пробившие землю, тянущиеся к небу неровные каменные глыбы, местами чуть присыпанные почвой или песком, обросшие травой и кустарниками.

Иногда попадались деревья, но точно не высокие сосны. А подробнее Ася не рассматривала, темно, да и просто не до этого, когда карабкаешься вверх. И по-прежнему Сэм держался рядом, не забегал вперед, не отставал, подстраховывал. Если бы они и свалились вниз, то только вместе – он бы держал ее до последнего, не отпустил.

Мелкие камушки вылетали из-под подошв, отчего те проскальзывали, и один раз Ася почти сорвалась.

Сердце екнуло и замерло, а дыхание сбилось. Но Сэм мгновенно ухватил ее, крепкой рукой вдавил в камни, поэтому дело ограничилось только порванной брючиной, расцарапанной коленкой и измазанным землей подбородком.

– Теперь ни звука! – предупредил он, когда они наконец-то оказались на самом верху.

Но Ася и сама это поняла, стоило заметить впереди исходящее откуда-то снизу неровное оранжево-огненное сияние, услышать странные, совершенно непривычные для леса звуки – хлопки, глухие ритмичные удары, сливающиеся в мерный заунывный хор голоса.

Вершина оказалась довольно широкой и плоской. На ней запросто бы уместился небольшой деревянный дом. Тогда, может, легенда про сестер и не легенда вовсе, а правда?

Теперь уже они не спешили, осторожно пробираясь вперед, навстречу голосам и огненным отсветам. Ася сделала очередной шаг, но Сэм вдруг ухватил ее за локоть и резко дернул назад. Она с трудом сдержала едва не вырвавшийся вскрик, глянула вопросительно и возмущенно. Но Сэм не стал ничего объяснять, указал рукой вперед, потом положил ладонь Асе на плечо, надавил, одновременно присаживаясь.

Она поняла – если они и дальше продолжат передвигаться выпрямившись в полный рост, их могут заметить, – и тоже послушно присела. А потом они и вовсе легли на живот, чтобы придвинуться к самому краю и, чуть приподняв голову, посмотреть вниз.

Прямо под ними склон круто обрывался, зато чуть в стороне становился пологим – можно спуститься и подняться. Даже не понадобится карабкаться, цепляясь руками и ногами за камни, вполне получится пройти по-нормальному. Асе показалось, она даже различила узкую тропинку, петляющую между неровностями. Та вела к широкой и ровной площадке.

Или это тоже можно назвать поляной? Потому что только с одной стороны ее ограничивали скалы, а с другой – густые лесные заросли.

Подходящее место, чтобы спрятаться от посторонних глаз, чтобы никто до последнего не заметил даже горящего костра. А он там действительно горел, давая возможность хорошо разглядеть происходящее. И ребят из лагеря. Да, всех семерых, начиная с Алика Денисова и заканчивая маленькой Лизочкой, которая и сейчас прижимала к груди свою обезьянку.

Ребята стояли перед костром лицом к скале, одетые в светлые балахоны, босиком, девочки с распущенными волосами. Они раскачивались и пританцовывали на месте, переступая с ноги на ногу, под ритмичные удары одного из присутствующих – то ли по шаманскому бубну, то ли по ритуальному барабану – и хлопки остальных, которые расположились чуть в стороне.

В основном там были взрослые, хотя и разного возраста. Они тоже пританцовывали, тоже раскачивались и пели низкими утробными голосами, а ребята послушно вторили им, высокими и звонкими.

Откуда только знали слова? Но, может, и не знали, а просто на автомате повторяли услышанное.

При свете огня Ася могла отчетливо разглядеть их лица, абсолютно отрешенные, бесстрастные, лишенные выражения, и безжизненные, затуманенные глаза. Они показались бы пустыми и мертвыми, если бы не отражавшиеся в них языки пламени.

Все это выглядело действительно жутко. Словно время повернуло вспять и они с Сэмом нечаянно попали в дикое дремучее прошлое. Туда, где существовали варварские обычаи, где верили в божественных чудовищ и приносили в жертву человеческие жизни, лишь бы добиться от них благосклонности или обменять на то, что другим недоступно.

Ощущение еще больше усилилось, когда человек в низко надвинутом капюшоне, закрывавшем половину лица, – Ася почти не сомневалась, что это отец Сэма, – вынес к костру чашу с чем-то густым и темно-алым. Неужели кровь? Отпил немного, потом, запустив в жидкость пальцы, выудил из нее маленький багровый кусок, слишком напоминающий сырое мясо, забросил в рот, сглотнул, только кадык дернулся.

Асю едва не стошнило. Она зажмурилась, стиснула зубы, с силой втянула воздух и опять открыла глаза. А отец Сэма передал чашу еще одному человеку в капюшоне – вероятно,