одна. Брухо живет в трущобах. Его настоящее имя Освальдо, но все давно уже зовут его почтительно Оба – медиум. Он единственный умеет ходить между нашим миром и миром духов, видит умерших, как живых, и точно не врет. Потому что не стареет. Можно обмануть глаза, но не время. Оба не стареет внешне, так как духи загробного мира давно остановили его часы. Он нужен и мертвым, и живым. Так могут только настоящие медиумы.

– Если он такой знаменитый, то почему живет в трущобах, а не в богатом районе? – иронично осведомился Матвей.

– Нельзя, – покачал головой Паоло. – Скромность быта – часть его дара. Начнет жировать – духи разозлятся. Кроме того, в богатых районах не любят посетителей. Там частная охрана и полиция. К Оба люди ходят круглосуточно. И петухи, которых он держит в доме, сильно кричат по ночам. Будет много проблем. В трущобах все заняты выживанием, никому нет дела до других. Если хотите что-то спрятать, то спрячьте у бедных, а не у богатых. Плата будет двойная. Мне самому нужно будет обращаться к другому брухо после того, как вас отвезу. Оба рассердится на меня и напустит духов, чтобы мстили.

– У вас в машине сильный оберег, – Матвей кивнул на портрет Ленина.

– Вы не знаете, как выглядит вождь мирового пролетариата? – Паоло даже не улыбнулся. – Ленин – оберег от жадности капиталистов-кровососов, а не от духов.

Как только такси заехало в узкий грязный переулок, я сразу поняла: это здесь. Хотя при свете дня переулок выглядел не так колоритно, как ночью. Паоло остановил машину и заявил:

– Я буду ждать здесь, в конце улицы. Вам нужно в начало, первая дверь на углу.

– Водички прихвачу, – Никита взял из машины бутылку с водой. – Жарко, зараза, как в бане. А сейчас только одиннадцать утра.

Мы вышли из машины, прошли по неровной мостовой и остановились перед обшарпанной дверью, над которой красовалась та самая вывеска с петухом. Я подняла руку, чтобы постучать, но не успела. Дверь распахнулась. На пороге появился хозяин салона: тот самый высокий чернокожий мужчина со шрамами на лице. Что удивительно: на ярком солнце он выглядел так же молодо, как и при лунном свете на сеансах. В руках он держал мертвого черного петуха. Капельки крови стекали вниз. Меня стошнило. Я попятилась.

– Знал, что ты придешь. Ждал. Для тебя приготовил жертвенного петуха, – сказал колдун по-испански. – Заходите, – он посторонился.

Я покачнулась. Матвей поспешно взял меня под руку. Мы прошли по длинному коридору между узкими стенами, окрашенными в черный и расписанными светящимися символами. Посреди комнаты колдун остановился, повернувшись спиной к алтарю.

– Ты не колдун, но умеешь ходить между мирами, – Оба ткнул пальцем в Матвея. – А ты здесь лишний. Уходи! – на довольно приличном английском заявил он Никите.

– Я никуда не уйду, – набычился Никита.

Колдун усмехнулся так же, как это делал Матвей: рот растянул в улыбке, а в глазах ни капли смеха.

– Ладно, тебе же хуже, тонто, – он повернулся к алтарю и положил петуха в закопченный котел.

Я не стала объяснять Никите, что тонто по-испански дурачок. Вытащила из сумки телефон и показала фото мамы.

– Вы ее помните, Оба?

– Да, это сеньора Марина. Она издалека приезжала, – кивнул он. – Упорная была, как ты. Только смелая, а не трусиха. Настоящая волчица. В тебе смелости нет. Ты – эль полито. Цыпленок.

– А этих людей вы знаете? – не обращая внимание на его дерзость, я достала из сумочки старое фото отца и Шуры.

– Всех помню. Особенно ее, – он ткнул пальцем в лицо Шуры. – Из-за нее сеньора Марина и приезжала.

Мое сердце ухнуло в пятки. Колдун молчал, его черные глаза впились в мое лицо. У меня сбилось дыхание. И я с трудом вытолкнула из горла вопрос:

– Кто эта женщина?

– Твоя мать, – просто ответил колдун.

Он меня не понял!

– Нет, вы… вы…

– Вы не поняли вопроса, – вмешался Матвей. – Мы не спрашиваем о сеньоре Марине. Мы эту женщину ищем, – он ткнул пальцем в Шуру на фото. – Ее зовут Шура. То есть…

– Алесандра, – перебил его колдун. – Помню ее имя. Сам мертвых к ней призывал. Она ее мать. Настоящая мать, – он кивнул на меня. – Марина – мадрастра.

– Мачеха, – прошептала я.

– Мачеха, – согласился Оба. – Та, что вырастила, но в лоне не носила.

– Ёшкин кот! – Никита шумно выдохнул и вытер лицо рукой.

Мои колени задрожали и подогнулись. Я бы опустилась на пол, но Матвей подхватил меня и усадил на стул.

– Никита, дай воды, – Матвей отобрал у него бутылку с водой.

Свинтил пробку и приложил к моим губам.

Я сделала несколько глотков, в голове немного прояснилось.

– Пожалуйста, Оба, расскажите всё, что знаете, – взмолилась я. – Мы так долго вас искали! Из-за этого прилетели на Кубу. Я даже…

– Ходила в мир снов, – перебил меня колдун. – Знаю. Видел тебя там. Сеньора Марина приехала ко мне и сказала, что Алесандра, твоя мать, украла у нее жизнь, украла у нее ребенка.

– В каком смысле? – вмешался Матвей. – Шура украла Лауру?

– Не саму Лауру, а семя, – кивнул Оба. – Марина хотела забеременеть, но ее муж, отец Лауры уехал работать на Кубу. Нельзя ж забеременеть на расстоянии! – он развел руками. – С Алесандрой он познакомился здесь. Они вместе работали в одной лаборатории. Она была умной. Большим ученым была. Они влюбились. Алесандра забеременела. И Марина считала, что она украла у нее семя, мужа и жизнь. Потому что Лаура должна была родиться у нее, а не у Алесандры. Сеньора Марина была в ярости. Хотела растоптать Алесандру. Отнять у нее всё. И у ее детей тоже. Она щедро заплатила мне, чтобы я наложил проклятие не только на Алесандру, но, главное, на ее неродившегося ребенка.

– И вы пришли к Шуре, когда она гуляла по берегу моря, и прикоснулись к ее животу, – прошептала я. – Это было в моем сне.

– Да, – кивнул он. – Я наложил венец безбрачия на плод, то есть, на тебя. Чтобы род Алесандры прервался на тебе. А ты бы сама всю жизнь мучилась.

– Так снимите это проклятье, – вмешался Никита. – Мы заплатим больше, чем Марина. Деньги вообще не проблема! – он вытащил из кармана пачку долларов. – У меня еще есть. Я в гостиницу поеду и привезу.

– Не могу, – покачал головой колдун. – Лаура должна прожить сама эти события и это проклятие. Возможно, она уже это всё прожила. А возможно, нет. Слишком сильная магия была наложена на нее в утробе матери. Теперь она должна сама сжечь венец безбрачия и избавиться от