Дальше не помню, я тоже пьяный был. Дотрахались и заснули, мне кажется.

Так вот, теперь апофеоз: больше она ни разу в жизни не согласилась со мной встретиться. Ни разу. Я звонил, просил, уговаривал — всё впустую. И даже не объяснила ничего.

Я тебе это не просто так писать начал, а с каким-то дальним прицелом. Настолько дальним, что теперь уже и не разглядеть.

Одна надежда на твой незаурядный ум — авось сама разберешься...

Вчера вдруг подумала, что уже несколько дней о ней не вспоминала. Мне кажется, я скоро вообще ее забуду. Даже странно, так легко все получилось, я не ожидала.

Ну, я ж тебе рассказывала, очень просто. Я свою боль представила как девушку, молодую такую, хотя старше меня, наверное. Я как-то не задумывалась об этом. Да, точно старше.

И вот, сначала я на нее просто смотрела со стороны. Потом начала отходить на шаг. Потом всё дальше и дальше.

Я не знаю, как это объяснить. Ну просто представляешь себе это, как кино. Много раз представляешь, а в какой-то момент понимаешь: о, получилось. Это фантазия, конечно, но в то же время и реальность. Для меня в данный момент это вполне реальная такая реальность, данная мне в ощущение. Потому что ты можешь что угодно говорить, но раньше мне было больно, а теперь нет. Да какие иллюзии, у меня в груди болело так, что я дышать не могла. Как будто сердце вынули неаккуратно и шов никак не заживает. А сейчас ничего не болит. Сердце на месте, пульс семьдесят пять, я проверяла.

Ну вот, потом я начала ее дома оставлять, когда на работу уходила. Запирала ее в подвале, чтобы она за мной не увязалась.

Теперь уже не запираю, конечно. Ну странно было бы — живого человека запирать в подвале. Что ж я, зверь какой?

Но вообще знаешь, странно так. Я вчера проснулась утром — а на тумбочке рядом с кроватью пепельница стоит. И несколько бычков.

Я не курю, но всегда же есть какие-то сигареты в доме. Вечно кто-нибудь забывает. Я пошла на кухню проверять — три разные пачки нашла. А в пепельнице три окурка. Причем все разные.

Это значит, я проснулась среди ночи и начала определять, какие сигареты мне больше нравятся?

Чего ты пугаешься? По-моему, забавно.

Я тебя, Юлька, знаешь за что люблю? Ну конечно, за то, что ты умница, красавица, любимая сестра и вообще родная душа, это понятно. Но помимо этого я тебя особенно люблю за то, что ты в моем присутствии никогда не произносила фразу про сансару, которая и есть нирвана. Потому что достали меня этой фразой невероятно. До того дошло что я вчера собственного начальника обозвал «некоторыми мудаками, которые вообще ничего ни в чем не смыслят, только языком болтают». Начальник так удивился, что предпочел не понять моего тонкого намека. Потому что в противном случае ему пришлось бы меня уволить, а кто тогда будет работать? Начальник мой точно не будет, потому что он некоторый мудак, который вообще ничего ни в чем не смыслит.

Ну, ты понимаешь, вроде как нирвана — это хорошо, а сансара — плохо. А хорошим тоном у нас сейчас считается высшая мудрость «это даже хорошо, что теперь нам плохо».

А на мой взгляд, дело обстоит совершенно иначе. Нирвана — это ведь остановка, конец пути. Окончательная смерть. Потому что жизнь подразумевает перемены, как ни крути, а какие перемены, когда нирвана? Никаких перемен.

А сансара — ну понятно же, что это обмен веществ. И назови ее как хочешь — хоть реинкарнацией, хоть круговоротом углерода в природе, — смысл примерно один и тот же. Жизнь, движение, перемены.

И ты можешь сказать, что движение по кругу, а перемены одни и те же, а я тебе на это отвечу, что ничего подобного. Поскольку колесо огромно, а жизнь наша коротка, тот короткий путь, который мы успеваем пройти, вполне может считаться прямым.

Но ты, я надеюсь, ничего подобного не скажешь, потому что и сама всё понимаешь.

Так я думаю, что нирвана — это, конечно, хорошо, но когда-нибудь потом. Когда-нибудь не сейчас. Пусть уж моя душа страдает в тесной телесной оболочке, а я постараюсь не совершенствовать ее в страданиях.

О вспомнил! Кстати о душе! Душа моя, когда мы тебя увидим? Может, на Рождество?

Приезжай скорее, а то моя милая тётушка решила, что ей срочно необходимо креститься. У нас есть долг перед родителями, ты в курсе? Так вот, твой долг заключается в том, чтобы присутствовать на этом торжественном мероприятии, вести себя по возможности скромно и благопристойно. Как минимум не посыпать голову пеплом и не орать «Вейзмир!» на всю церковь.

Впрочем, может, тебе и в самом деле не приезжать?

И вот еще: я тебе ничего не говорил. Ну, ты понимаешь, это тебе там легко на берегу Средиземного моря, а у нас тут все сложно...

Я зачем-то к мужу вернулась. Ой, даже и не спрашивай, не знаю.

Он просил очень, а мне все равно. Все равно ведь одна, так можно и с ним, разница не очень большая, если честно.

И Санька его любит, он возится с ней все время. Уроки с ней делает, английским занимается. А я по вечерам работаю, так пусть она лучше с ним сидит, чем одна перед телевизором.

Мы в разных комнатах спим, я не знаю почему. Мне так удобнее, конечно, но предложил он.

А зачем мне об этом думать? Живет со мной в квартире человек, ничего от меня не хочет, только помогает. У меня даже мелькала мысль, что у него на Саньку какие-то виды, но нет, не похоже. И потом, Санька мне расскажет, если что, я не сомневаюсь.