Не то чтобы Алевтине Сергеевне не хватало денег. Сын регулярно помогал. Нет, дело было не в этом, у нее была хорошая пенсия, она ни в чем не нуждалась. Сам тот факт, что ее родную кровиночку будут обманывать, толкал на решительные действия.

Непонятно было, где он находился, что делал, чем занимался. А вдруг сейчас это малолетняя пигалица не только сядет на его шею, свесив ноги, а еще забеременеет? А вдруг это вообще ребенок будет не от Геннадия?

Нет, не надо думать неправильно, Алевтина Сергеевна любила детей, она давно хотела внуков. Но не от каких-то там девиц, с которыми много раз видели ее сына. А его наблюдали в обществе многих женщин – разного возраста и разного социального положения.

Но как мать, она никогда не воспринимала, что кто-то из них всерьез появится в жизни сына, и он приведет ее знакомить с матерью в отчий дом. Алевтина Сергеевна была уверена, что ее тогда на месте хватит сердечный приступ, и врачи не откачают.

Лучшей кандидатурой для Гены была, конечно, Леночка. Алевтина знала ее с детства, девочка из соседнего дома, красивая, приветливая, помогала всегда. Сколько лет уже прошло, могли бы быть вместе, у них могло что-то сложиться, если бы не Генкин скверный характер – такой же, как у отца.

Леночка, конечно, попытала свое счастье с другим мужчиной, она имеет на это право. Даже мальчишку родила, и то, что она это сделала – тоже молодец. Не надо всю жизнь сидеть и ждать одного мужика.

Алевтина Сергеевна могла бы и сама в более молодые свои годы попытать счастья и выйти второй раз замуж, не лить слезы по покойному мужу. Но так уж сложилось, что сердцу никто не стал мил за это время. Хотя несколько лет за ней ухаживает сосед с третьего этажа.

Георгий Кузьмич постоянно дарит цветы на восьмое марта и день рождения. Вдовец, мужчина порядочный, но когда ей думать о себе, если надо думать о судьбе сына! И вот, по зову сердца, в муках плохого предчувствия она сорвалась в деревню. Хорошо, Леночка решила составить ей компанию.

А Гена их просто запер в доме странной старушки, сказал не высовываться, а сам ушел к себе. Нет, Алевтина Сергеевна должна узнать, с кем и чем занимается ее сын, пусть ему и сорок лет. Чем занимается, она примерно догадывалась, но как бы эта ушлая девица его не споила. А вдруг она именно этим и занимается, преследуя свои интересы?

– Гена! Гена, открой немедленно! Это мама твоя! Ты не можешь держать родную мать за порогом!

– Алевтина Сергеевна, пойдемте, неудобно как-то, да и поздно. Уже стемнело, завтра во всем разберемся.

Леночке, конечно, тоже было любопытно, почему Гена не пускает их в дом, хоть и чужой. И почему прячет женщину, с которой проводит время? Кто она такая и как выглядит? Обычное бабское любопытство, которое было сродни зуду. Наверное, у него там какая-нибудь молоденькая двадцатилетняя пигалица, стройная, худая, готовая на все и везде. Хоть Ворошилова тоже за собой следит как может, но все-таки двадцать лет и сорок лет – есть разница.

– Гена… Гена… Открой!

– Ой, а вы кто такая?

Тяжелая металлическая калитка неожиданно распахнулась, и в тусклом свете уличных фонарей перед незваными и непрошеными гостями появилась полная молодая женщина в ярком сарафане.

– Ой, здравствуйте. А вам кого? – Клавдия прижала к груди плетеную корзинку, внимательно рассматривая поздних гостей.

– А вы кто такая?

– Я Клава.

Алевтина Сергеевна схватилась за сердце, Леночка подставила свое плечо, чтобы она не упала. Клава была очень колоритной женщиной, такая вся добротная, с косой темных волос на плече и внушительным бюстом.

Вот, оказывается, с кем Орехов проводит дни и ночи. Леночке хотелось засмеяться в голос, но она сдержалась.

– Клава? Просто Клава? – Алевтина Сергеевна все еще не теряла надежды, что это какая-то ошибка.

– Да, Клава, я соседка, живу здесь – через дорогу, вон там мой дом. Вы к Геннадию?

– Да, да, мы к нему.

– Он там, – Клава махнула в сторону.

– Вы не могли бы нас к нему проводить?

– Извините, не могу, мне срочно нужно бежать.

Клава икнула, немного пошатнулась, все-таки зря она выпила столько настойки, в голове был хмель и туман. Но еще больше она захмелела от француза, которого Геннадий называл Иваном. Но ей очень нравилось произносить его настоящее имя, оно звучало так пикантно, даже сексуально.

Клавдия чувствовала на себе горячий взгляд француза, он улыбался так ослепительно и открыто, что по телу бежали мурашки. Таких мужчин Клава видела только по телевизору в иностранных сериалах, а чтобы вот так, за одним столом, это было фантастикой. Жерар был лучше всех вместе взятых мужчин, которых она знала раньше. Даже лучше Терехова, в которого она была немного влюблена.

– Соседка?

– Да, да, соседка. Извините, мне надо срочно бежать, очень срочно!

Клава отодвинула женщин в сторону, подобрав подол сарафана, кинулась к своему дому. Нужно было срочно подготовить спальню, хорошо, что дети были у бабушки на другом конце деревни, и эту ночь она могла провести не одна. Естественно, она прекрасно поняла намек Гены, что после бани он приведет Жерара к ней.

Нет, Клава не была наивной девушкой, она понимала, что это все может быть на одну ночь, на один раз. Но даже так хотелось урвать кусочек счастья, и за это никто не осудит, да никто и не узнает. Наверняка завтра – послезавтра Жерар уедет из деревни, улетит во Францию, к своим тощим и жеманным француженкам, но у Клавдии останутся воспоминания.

– А где Гена? – Леночка крикнула вслед убегающей женщине, но Клава не ответила.

– Пойдем. Я сейчас устрою этому паршивцу разнос!

Алевтина Сергеевна была воинственно настроена, шагнула первая во двор, по периметру лужайки горели красивые фонарики в форме ромбиков. Хорошо подстриженная трава, начинающие распускаться цветы на клумбах. Все было очень красиво и по-современному, чувствовалось, что здесь поработал дизайнер, а у хозяев есть вкус. Не то что простой деревенский двор бабы Зои.

Поднялись на крыльцо, дверь была не заперта, вошли.

– Хозяева, есть кто дома? Гена!

Вот будет смешно, если они сейчас застукают Орехова в какой-нибудь пикантной позе вместе с любовницей. Хотя что тогда здесь было делать соседке, непонятно. Прошли дальше, первое, что увидели, был неубранный кухонный стол, остатки закусок, тарелки, стопки