нравилось, каждый подозревал, что любой разговор, если он перейдет в острую фазу, может закончиться бойней, Гриб тут роту стрелков может спрятать. Но перечить и ставить свои условия никто не решался. Гриб единственный, кто договорился с бандой Седого, и в городе вроде прекратился беспредел. Но, как сказал старик Кушнарь, никто ведь не знает, что это за банда Седого. Не Гриб ли спектакли устраивает, демонстрируя обществу свое влияние? Не хочет ли он под себя все общество подмять, стать воровским хозяином города и области? Это замечание уважаемого вора тоже мало кто мимо ушей пропустил, хотя выслушали недоверчиво, посмеиваясь. Теперь, когда им пришлось оказаться в центре пустого пространства, это уже не казалось смешным.

Но стулья стояли близко друг к другу, и Гриб первым уселся на свой стул и стал ждать. Что ж, может, и не станет Гриб подставляться под пули своих стрелков, если они засели вокруг. Так близко он бы к гостям не сел.

– Я понял, что недоверие мне общество высказывает? – заговорил Гриб, не дав гостям даже рта открыть. – Я понимаю, понимаю. Вопросы есть, я на вопросы отвечу. Так у нас принято. Но хочу сказать, что я за свои слова отвечу, как положено отвечу. А вы за свои слова, за свои подозрения ответите. Понятия никто не отменял, по ним нам еще жить и жить. Пока не померли, правда!

После этих слов Гриб засмеялся, криво поворачивая голову и глядя каждому из гостей в глаза. Охранников он как будто не замечал, не обращая на них никакого внимания. Уголовники переглянулись. Видимо, договоренность у них была, кому первым говорить, но желание вполне могло и пропасть. Но все же разговор начался. Первым взял слово Химик, самый говорливый и один из самых ушлых воров в городе.

– Ты, Гриб, смотри на наш визит проще. Почему сразу ждешь предъяву. Тебя в обществе знают, уважают. Ты всегда соблюдал наши законы и правила, к тебе претензий ни у кого нет. Ведь нет? – с этими словами он повернул голову к своим дружкам, и те неохотно закивали.

– Так я и не сомневался в этом, – улыбнулся Гриб. – Уж кому, как не мне, выражать доверие.

– Поговорить мы пришли, посоветоваться, – покивал понимающе Химик. – Давно ты в городе не был, а тут многое изменилось. Не скажу, что уголовка свирепствовать стала. Жили мирно и тихо, на рожон не лезли. Да вот Седой появился в городе, и кровушка полилась. Седой много народа положил, а слова своего не сказал. Понимаю, поспорили, двое за один кусок взялись. Бывает. Ну так дело не только в этом, дело в том, что уголовке это не нравится, стрельба в городе не нравится. А тут еще НКВД, а кто на рожон полез и жену начальника выкрал и под замок посадил, условия ставить начал? Это ведь объявление органам войны, а это нам надо? Нам это зачем? Посоветоваться хотели мы, стрельбу в городе прекратить. А ты, говорят, с Седым крепко сцепился.

– Да вы что! – изумлению Гриба, казалось, нет предела. – Я с Седым сцепился? Я, конечно, помню, как его люди творили в городе что хотели. Ни с кем не считались. Ну а у кого с ним стычек не было? Да только это же в прошлом все. Вы вот говорите, войну в городе надо прекратить от греха подальше, пока уголовный розыск да НКВД за нас не взялись по-серьезному. Так и нет же уже никакой стрельбы! Тишь да гладь да божья благодать. Вы хорошо сделали, что пришли ко мне с миром, пришли советоваться. Я ведь смог договориться с Седым. Между прочим, и от вашего имени тоже, и за вас я перед ним поручился!

– Как это за нас? – не удержался Сеня Гура. – Без нашего ведома? Нас не спросив?

– Ты, Гура, горячий! – улыбнулся Гриб. – Пальцем тронь, и обжечься можно. За то и уважаем тебя, за горячность твою, за преданность нашим законам! Поручился, а что было делать. Мне спокойствие в родном городе важнее всего. Ведь Седой, он что, он ни с кем встречаться не хочет, гордый он. А я его убедил, что так нельзя. Он не всех наших понятий придерживается. Я вам по секрету скажу, не совсем он наш. Этим ремеслом занялся, а зоны не видел, да и никто из его дружков там не бывал. Новичок он в нашем деле, судить его строго не надо, учить его надо, на свою сторону привлекать, чтобы беспредела не было. Неблагодарный труд это, вот что скажу. И вы ко мне с претензиями, а я ведь остановил стрельбу в городе, я первый, кто с Седым разговаривать начал, объяснять. Вы вот спешите, а он думает. Может, и раскаивается. Вам важно, чтобы он долю от полученного в общак внес? И он обязательно внесет. Вот поймет все, разберется в себе и в наших делах и станет таким же, как мы. А вы все торопитесь.

– Так ты с ним постоянно общаешься? – удивились гости.

– А как же. Частенько сиживаем то за чайком покрепче, то за бутылочкой. Он все расспрашивает про наши понятия, обычаи. Я не тороплю его. Он ведь, если к нам придет, а не супротив нас встанет, так только силы нам даст. Так что не торопите вы Седого. Он хоть и суров, и на расправу скор, и хитер как лис, а в нашем деле ребенок малый, несмышленый. Ему учитель нужен, советчик добрый, отец родной.

– М-да, а ты ведь правильно рассудил, Гриб, – неожиданно заговорил Химик. Но, несмотря на его похвалу, Гриб ни секунды не сомневался в том, что Химик кривит душой, что захочет в советчики попасть, сблизиться с Седым через Гриба. И этот разговор у них еще всплывет. Скоро всплывет. С глазу на глаз. Ну что же, можно будет и поговорить. Только когда это еще будет. А все решится быстрее, чем эти неповоротливые головы сообразят, что случилось.

Капитан Мороз искренне считал, что профилактические беседы помогут ему выявить неблагонадежных, а то и откровенных вредителей. Ну, не может человек долго и откровенно врать. Собьется обязательно, выдаст себя. А эти двое уж больно независимые, того и гляди чего натворят. Егор Лыков Морозу нравился больше. Открытый, веселый, общительный. Таких и девчонки любят, и везде такие бывают душой компании. А вот Матвей Березин заставлял к нему присматриваться. Было в нем что-то от хозяйчика. Никуда не ходил, на субботниках работал быстрее, чтобы свою норму выполнить и домой бежать. А дома у него